Легковес оделся и вышел на улицу.
Когда он осторожно открыл дверь своего номера, то столкнулся с Робертом, который сделал шаг навстречу, схватил его за пояс и бросил на кровать.
— Сопляк! Приедем домой, поговорим!
— Шурик, можно ложиться спать? — спросил Зигмунд, вставая с кресла и закрывая книгу, которую держал в руках. — Спокойно, Роберт! Нервы надо беречь для ринга.
— Какие нервы? — Роберт подошел к лежащему на кровати Шурику, но Зигмунд его перехватил. — Жеребенок! Сосун молочный! Миши нет, он бы с ума сошел! — Роберт пытался вырваться, но Зигмунд держал его крепко.
— Спать, спать! — Зигмунд вытолкнул Роберта из номера, взглянул на Шурика, пожал плечами и вышел.
Старый Петер оттолкнул контролера и вошел в здание, где через час должна состояться товарищеская встреча: Бартен — США, Калныньш — СССР, так по крайней мере написано в афише у дверей. Вальтер зря волновался, возврата билетов не было. Никакая реклама не могла убедить знатоков бокса, что Дорри — серьезный противник для уже знаменитого американца. И замену Дорри на русского приняли одобрительно. Конечно, в любительском боксе меньше крови и азарта, но это с лихвой компенсировалось неизвестностью и любопытством. Кто такой русский парень, рискнувший выйти на ринг против претендента?
Петер взял у мальчишки программку, правая ее сторона была заклеена фотографией русского, под которой написано, что он врач-хирург, его возраст, вес, рост и все. Никаких титулов. Так настоял Сажин, а спорить Вальтер Лемке не рискнул. И так русские спасали его финансы и престиж. Петер отказался быть судьей, хотел взглянуть со стороны, русский ему понравился, но Дин Бартен — настоящий боксер, «однорукий», тяжелый, но настоящий. Мальчику не выдержать, тотализатор принимал семь к одному, но любителей играть на русского почти не находилось.
— Десять к одному за Дина, — сказал Петеру подошедший букмекер.
Петер опустил руку в карман, и букмекер заволновался.
— Визе, вообще-то ставки семь и восемь против одного, — быстро заговорил он, — но я принимаю: десять.
Петер вынул все имеющиеся деньги, пересчитал их и положил в протянутую руку.
— Тысячу шиллингов на русского.
— Ты всегда был чудной, Визе. Иль разбогател? — спросил букмекер, делая отметку в блокноте и пряча деньги.
Петер отстранил его и двинулся к раздевалкам.
Старый боксер потоптался у входа в служебные помещения и не пошел туда. Все видено сотни раз — и усталое равнодушие ветеранов, и самоуверенность позирующих фаворитов, и мандраж новичков, прячущих неуверенность и страх под вздрагивающей, соскальзывающей улыбкой.