— Самодеятельные портнихи! — комментирует Виктор Степанович. — Мы приглядываемся к фасонам их изобретения… Коллективный ум, понимаете ли…
Уже бегут по цеху автомобили с деталями, урчат первобытно автопогрузчики, мелькают там и сям голубовато-синие халаты мастеров, начальников участков, но вот — опять неожиданно — музыка обрывается, раздается приветливый, веселый, бодрый голос диктора.
— Доброе утро, товарищи! Поздравляем вас с началом нового рабочего дня, желаем больших трудовых успехов и хорошего настроения… До пуска конвейера осталось полминуты.
Люди становятся на рабочие места, быстрее обычного снуют между ними голубоватые халаты мастеров, потом все замирает в ожидании.
— Пуск! — объявляет диктор, и опять из невидимых радиодинамиков льется музыка — на этот раз не маршевая, не диктующая темп и ритм, а сладковатая, элегическая, на мой взгляд, расслабляющая и демобилизующая. Виктор Степанович понимает мои мысли и отрицательно качает головой:
— Музыка сейчас должна быть именно такой… Наблюдайте, наблюдайте!
Конвейер трогается; он так медленно начинает движение, что кажется неподвижным, но привычные звуки уже наполнили цех, жужжат пневматические и электрические гайковерты, приглушенно погромыхивает металл, позванивают и слегка поскрипывают цепи; рабочие уже находятся в движении, уже совершают производственные операции, но медленно, очень медленно.
— Учтено утреннее состояние человека, — снова комментирует Виктор Степанович. — Утром человек расслаблен, рассеян, полон сонной лиричности… Поэтому мы не можем начинать рабочий день с высокой скорости.
— Скорость конвейера — четыре целых четыре десятых метра в минуту, — вмешивается в музыку голос диктора.
Выясняется, что наращивание темпов движения конвейера происходит в течение целого получаса — каждые пять минут она наращивается на одну десятую метра, до тех пор, пока не достигнет требуемой.
— Скорость конвейера задана, — опять вмешивается в сладкую музыку голос диктора. — Хорошей работы, товарищи!
Завод работает. Плывут разноцветные кузова, движутся вслед за конвейерной лентой рабочие, раздаются писклявые гудки проезжающих автомобилей, автопогрузчики уже не ездят по цеху, а носятся, и уже можно увидеть осторожно пробирающийся вдоль конвейера автобус с ранними туристами.
— В конце первой смены скорость конвейера снова замедлится, — деловито сообщает Виктор Степанович. — Это делается для того, чтобы снят? с рабочих нагрузку перед уходом домой. В конце первой смены мы снижаем скорость в течение десяти минут, а вот в конце второй смены тратим на это целых двадцать… Почему? Вторая смена кончается в одиннадцать часов вечера, и мы не имеем права отправлять рабочего домой в возбужденном состоянии — он же, как вы сами понимаете, не уснет сразу…