Мастер — на нем, как говорится, висит сменный план — организует ответную атаку. Он говорит: «Уж очень мы нежные, товарищ Платков. Все вальщики работают в наших руковицах и не нахвалятся!» А Валентин Платков спокойно отвечает: «Думаю, вы ошибаетесь. Нет жалоб — это еще вовсе не значит, что нет мозолей».
Это уже типичное чрезвычайное происшествие, и на моем столе звонит телефон. Приезжаю срочно на лесосеку, дождавшись перерыва, извиняясь, прошу ребят-вальщиков, словно в начальной школе, показать руки. Мама родная! Руки допотопных дровосеков. «Друзья, а рукавицы где, где наши прогрессивные рукавицы?» — «Повыбрасывали, Игорь Александрович, давно повыбрасывали… Не пришлись они нам по душе…» Выдерживается самая длинная мхатовская пауза, после которой мастер Граев, глядя в небеса, печально говорит: «Так вот почему постоянно отставала валка леса. Я с вальщиков глаз не спускаю. По поводу каждого неправильно поваленного хлыста устраиваю производственное совещание на двоих. С оргвыводами. А ребята, оказывается, рукавицы по кустикам развешивали!»
Одним словом, начинается скандал. Все предприятие изучается на предмет мозолей, а ваш покорный слуга из областного центра получает депеши типа: «Вторично требуем объяснения снижения темпов вывозки леса. В случае непринятия мер выезжает группа работников комбината. Батманов». Однако мы держимся, так как для уничтожения мозолей делаем заведомо толстые рукавицы. Ребята в них орудуют, чтобы потихонечку-полегонечку трудовые мозоли сделать достоянием истории… Но послушайте, что дальше было!
Бог и Адам.
Понятно, что Валентин Платков стал центром бурных событий. И вот как-то выбрал я момент, когда Валентин в разговорчивом настроении, а во мне ничего такого директорского нет: хожу по делянке, питаюсь брусникой. «Валентин, — говорю, — вы были правы с рукавицами, сто раз правы, но откуда такая быстрота реакции, откуда, я бы сказал, такой опыт? Ведь к нам прямо из школы… В чем дело, а, Валентин?» Он тоже брусникой занимался, вытер губы, улыбнулся и сказал: «А у меня дед верующий. В церковь ходит и библию наизусть цитирует». — «Информацию принял, — отвечаю я, — только связи пока, простите, не улавливаю». Он еще раз улыбнулся, хорошо так и открыто улыбнулся. «А вот что, Игорь Александрович, бог сказал Адаму: „В поте лица своего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят; ибо прах ты и в прах возвратишься…“» Смотрю на Валентина: бледен, глаза сверкают, зубы стиснуты. «Никогда не примирюсь! — говорит он. — Не для того миллионы людей погибли, чтобы человек оставался прахом. Не для того строим коммунизм! Торжественных слов не хочется, но „созидатель“ — это все-таки точно, Игорь Александрович. Вот почему я не хочу набивать на руках мозоли. Не хочу, понимаете!»