— Добрый день! — поздоровалась Анна Борисовна.
Ей ответили не сразу, так как единственная комната дома Косых разделялась широкой нестроганой доской, которая торцом была прибита к полу и разрезала на две части не только комнату, но старый обеденный стол. Другим концом доска делила двери, и Анискин с Анной Борисовной, оказывается, находились на разных половинах: участковый — на меньшей части шофера Павла Косого, Анна Борисовна — на большей половине его жены.
— Милости просим, милости просим! — первой пришла в себя Вера Косая.
— Проходите, дорогие гостеньки, вот сюдочки.
— Привет! — опуская голову, буркнул Павел Косой. — Здравствуй, дядя Анискин!
Решительно взмахнув рукой, Анна Борисовна сняла плащ и прошла на половину Веры Косой, а участковый, немного подумав, плащ снял тоже, но проходить не стал — он взял табуретку, поставил ее за торцом доски и сел, таким образом, сразу на обе половины. Устроившись же, Анискин шумно выдохнул воздух и огляделся. «Ишь ты, ишь ты!» — неопределенно подумал он, так как в комнате образовалась такая картина. Павел сидел, отвернувшись к туманному окну, Вера, поднеся кулачок ко рту, стояла в уголке и умильно глядела на Анну Борисовну, которая с прямой официальной спиной располагалась на крашеном табурете.
— Матушка, Анна Борисовна, заступница наша! — вдруг взвыла Вера Косая. — Есть, значит, правдочка на земле, если вы, голубушка, пришли…
Вера Косая эти слова выкрикнула, прижала полные белые руки к груди, по-старушечьи потрясла подбородком, но с места не сдвинулась, и глаза у нее были такие, словно кричала и радовалась не она, а кто-то другой. Прокричав, она сразу затихла.
— Вера, — строго сказала Анна Борисовна. — Это прекрасно, когда женщина дома элегантно одета, но в вашей комнате, то есть на вашей половине, беспорядок…
— Не успела я, голубушка, не успела! — опять охотно взвыла Вера. — Только собралась, только собралась, а вы тут пришли, голубушка наша…
— Так! — звучно сказал Анискин. — Эдак!
Участковый трижды кашлянул, сложил руки на пузе и пошел, пошел туда-сюда вертеть пальцами! По солнцу и против солнца вертел, вразнобой и вместе, согнутыми большими пальцами и прямыми, соединяя их подушечками и разъединяя — по-всякому вертел пальцами участковый, а потом начал прицыкивать пустым зубом и набычивать шею. Весь набор своих привычек и странностей показал участковый Анискин, а потом ласковыми, тихими глазами посмотрел на Веру Косую.
— Чего же это ты, гражданка Косая, — сказал он, — в райком партии писала жалобу на продавщицу Миронову, что она из-под прилавка давала синтетически кофты, а сама в такой кофте обретаешься…