— Какая закваска? — вдруг обеспокоился секретарь. Он собрался уже уходить и стоял в дверях, когда Семен Дементьич произнес эти слова. — Вы на что, собственно говоря, намекаете?
— Я ни на что не намекаю, — сказал Семен Дементьич. — Я просто говорю, как я это понимаю. А понимаю я это так, что закваска у Добрякова нехорошая. И чем больше вы будете говорить ему в глаза, что он замечательный, тем закваска эта будет укрепляться в нем…
— Вон что? — почти сердито засмеялся секретарь и опять сел на стул, пристально вглядываясь в собеседника. — Вы, стало быть, философ?
— Ну да, — засмеялся и Семен Дементьич, — вы в точности угадали. Я философ и есть. А что ж мне остается на старости лет? Все раздумываю над разными делами. Уже помирать скоро. И вот гляжу, как идет вокруг меня жизнь, и хочу угадать, как она дальше пойдет. Не чужая она все-таки для меня, эта жизнь. И моя капля в ней есть. И моя кровушка, в двух войнах пролитая…
— Это все так, — погладил скатерть на столе секретарь. — А что касается Василия Добрякова, то надо прямо сказать, вы в нем ошибаетесь. Добряков человек политически проверенный. Это наш человек. До корней волос…
— Все люди наши, — сказал Семен Дементьич. — Ни от кого, я считаю, отказываться не надо. Но корни у человека не только в волосах. И политически если человека проверять, так его надо со всех сторон оглядывать. Со всех сторон изучать. И показателей для этого дела найдется много. Ни в какую анкету они не впишутся. Бумаги не хватит. А насчет Добрякова я с Варюшкой поговорю. Мне это ничего не стоит. Я поговорю. Но будет ли толк какой — не знаю. Этого угадать никак нельзя. А вы; я советую, галочку пока не ставьте. Галочку еще рано ставить…
— Какую галочку? — удивился секретарь.
— Ну, эту галочку, какую вы ставите в бумагах, в списке. Было, мол, такое личное дело Добрякова и Вари Лугиной. Мы, мол, комсомольская организация, вмешались в это дело и поправили. Поправить это дело не так-то просто…
— Вы, может быть, считаете, что его и поправить нельзя? — спросил секретарь.
— Почему нельзя? Поправить все можно, — опять уклончиво ответил Семен Дементьич. — Но качество требуется. Во всяком деле требуется качество. И в семейной жизни тоже. Даже тем более. А я с Варюшкой поговорю. Почему не поговорить! Я не только поговорю, я даже послушаю, чего она скажет. Послушать — это, на мой взгляд, даже много важнее, чем поговорить… И вы послушайте, что вам скажет Добряков, если он вам откровенно скажет… А галочку, я советую, пока не ставьте…
Секретарю комсомольской организации не понравился словоохотливый Семен Дементьич. Секретарь так больше и не зашел к нему.