И вот почему мне надо прекратить думать об Эштоне и сосредоточиться на Конноре, который готов «не торопить события».
Пишу сообщение сестре, а в глазах у меня слезы:
«Эштон – придурок».
Ответ приходит мгновенно:
«Редкий придурок».
Тут же отвечаю, будто играю с ней в слова, как в детстве, только не стесняюсь в выражениях:
«Редкий похотливый придурок».
«Редкий похотливый придурок, который играет на своем члене, как будто это банджо».
Хихикаю, представив себе подобную картинку, и продолжаю печатать:
«Редкий похотливый придурок, который играет на своем члене, как будто это банджо, и поет про старого Макдональда».
В ответ приходит фотография: Эштон в салоне тату, а над ним трудится чернильных дел мастер. Эштон скривил лицо, изображая нечеловеческие муки.
На меня нападает приступ хохота, и напряжения как не бывало. Кейси всегда найдет способ мне помочь. Продолжаю хихикать, печатая ей ответ, и слышу, как скрипит входная дверь. Зажимаю рот ладонью.
– Видела, кто там? – спрашивает чуть гнусавый женский голос.
– Если ты имеешь в виду Эштона, то… разве такого можно не заметить? – отвечает другой голос, и раздается звук льющейся воды.
У меня ушки на макушке. Отправляю Кейси эсэмэску, в которой пишу, что люблю ее и скучаю. Потом вырубаю звук телефона.
– Кстати, он сидит за столиком с двумя девицами, – замечает второй голос.
И теперь все складывается: они говорят про моего Эштона. То есть… не то чтобы он был мой, но… Щеки горят. Наверное, зря я все это слушаю. Но теперь уже поздно, я не могу выйти. Я одна из тех «девиц».
– Ну и что? В прошлый раз, когда я была здесь, он тоже был с какой-то девицей, а домой пошел со мной, – высокомерно заявляет первый голос, и я представляю себе, как говорящая склонилась к зеркалу, чтобы подкрасить губы.
– Вот это была ночка! – стонет она.
Нет, только этого мне не хватало! Меньше всего я хочу слушать про подвиги Эштона в постели. Интересно, а ее он тоже отлавливал в аудитории, рисовал в учебнике сердце и писал номер телефона?
То ли она не заметила, что одна кабинка занята, то ли ее это не волнует, но девица продолжает:
– Мы трахались с ним на веранде. Под открытым небом. Нас могли увидеть! – возбужденно шепчет она. – Ну ты же меня знаешь… Я девушка приличная… – Закатываю глаза и решаю, что за этой особой долго гоняться Эштону не пришлось. – Но с ним… Боже мой, Кайра. Я вытворяла такое, о чем и помыслить не могла.
Кто бы сомневался, шлюшка!
Зажимаю рот ладонью, когда до меня доходит, что за слова я мысленно говорю и сколько в них злости. На миг приходит в голову – а вдруг я произнесла их вслух?