Я практически уже спала, когда дверь в спальню открылась и вновь закрылась. Кровать слегка прогнулась, я почувствовала, как кто-то прилёг на неё у меня за спиной. Кто-то? Да я узнала этот запах, едва он открыл дверь. Эдвард пришёл охранять меня от кошмаров. Сегодня он решил не дожидаться моих слёз, а действовать на опережение. Выпустив из объятий ставшего в эту минуту ненужным своего пушистого компаньона, я развернулась, уже привычно вцепилась в рубашку Эдварда и примостилась головой на его груди. Но какая-то мелочь мешала мне окончательно расслабиться. Я не сразу поняла, в чём дело, но слегка поёрзав щекой по своей импровизированной подушке, догадалась. Пуговицы на его рубашке. Именно они мне и мешали. Ни секунды не колеблясь, я расстегнула две пуговицы, раздвинула полы рубашки и пристроила щёку на его гладкой прохладной груди. Идеально! Грудь под моей щекой на какое-то время замерла, но вскоре продолжила своё мерное движение, убаюкивая меня. Уже засыпая, я почувствовала, как моих волос едва заметно коснулись его губы, и тихий голос прошептал:
– Спи малышка, я никому не позволю тебя обидеть.
И слово своё он сдержал.
Глава 6. Защитница. Часть 1.
На другое утро Эдвард удрал, едва я проснулась. И на следующее тоже. И всю последующую неделю. И почти весь оставшийся месяц тоже.
Ему даже не нужно было дожидаться, пока я открою глаза. По моему изменившемуся дыханию он понимал, что я уже не сплю, желал мне доброго утра, аккуратно вытаскивал из моих пальцев свою футболку – рубашки на пуговицах он больше на ночь не надевал, – и выскальзывал из постели. Ничего не объясняя, он подхватывал свою обувь и босиком удирал из спальни. В следующий раз мы встречались уже в присутствии кого-нибудь из членов семьи. Он вообще избегал оставаться со мной наедине.
Но если рядом кто-то был, он преображался. Общался со мной совершенно спокойно и даже, кажется, с удовольствием. Он мог вступить в общий разговор, или поговорить только со мной, на любую тему, его интересовало моё мнение, он выслушивал любые мои рассуждения не перебивая, отвечал на любые мои вопросы. По моей просьбе часто играл для меня на рояле. Словом, у меня были все основания предполагать, что моё общество доставляет ему удовольствие.
Но стоило нам остаться наедине – всё менялось. Эдвард тут же, скомкав любой разговор, удирал – иначе и не назовёшь. У него сразу находилось какое-нибудь важное дело. Создавалось впечатление, что он заранее заготавливал пути отступления, ведь, несмотря на внезапность, все его отговорки были очень продуманы и логичны. Интересно, он опасался, что если мы останемся наедине, то я снова запрыгну на него с поцелуями? Или боялся наброситься на меня сам?