Оказывается, я умела играть! Я попробовала сделать это уже сознательно, и мои пальцы запорхали по клавишам, словно сами по себе. Мне достаточно было представить мелодию, которую я хочу услышать – и я тут же извлекала её из инструмента, сама не понимая, как это делаю. Просто делаю, и всё! Как и все остальные мои «необычности», это происходило само собой в тот момент, когда было мне нужно.
Карлайл и Эсми были восхищены моим новоявленным талантом. Они утверждали, что играю я просто виртуозно. Думаю, что особой моей заслуги в этом не было – ведь я могла двигаться с неимоверной скоростью, и любой, самый сложный пассаж, не мог быть для меня чем-то особо трудным. Но мне всё равно было очень приятно слышать о том, что я играю практически так же хорошо, как Эдвард. И хотя умение играть на рояле не было чем-то сверхъестественным, как, например, суперсила или умение блокировать и отражать вампирские способности, но это ещё больше сближало меня с Эдвардом. Так что я была счастлива, что у меня обнаружился именно этот талант.
Но самый интересный сюрприз ожидал и меня, и всех Калленов спустя три недели после моего появления в их семье.
Глава 6. Защитница. Часть 2.
В тот день, а точнее – вечер, мы собрались в гостиной. Каждый занимался своим делом, лишь иногда обмениваясь репликами. Эдвард, как и практически каждый вечер, сидел за роялем, что-то негромко наигрывая. Мы с Элис устроились на диване и возились с моей Барби, которая к этому времени обзавелась гардеробом едва ли не большим, чем у меня. И всё благодаря неугомонной Элис и Эдварду, который продолжал время от времени «включать дядюшку», как я это называла. Иногда, когда Эдварду вдруг казалось, что в какой-то момент мы сблизились чуть больше, чем он себе позволял, он снова резко отстранялся и начинал обращаться со мной как с ребёнком. В таком случае я обычно получала очередной мешок сладостей, мой медвежонок – приятеля, а кукла – новый наряд, мебель или машину. После нашей поездки в Сиэтл, я обзавелась огромным белым кроликом, с очаровательной мордашкой и висящими ушками, а моя Барби – аж целым особняком. А я даже включить «детскую непосредственность» в ответ не могла – дарение обычно проходило на глазах у кого-нибудь из членов семьи. Так что, лёгкий чмок в щёчку, словно настоящего дядюшку, то есть совсем не интересно, – это всё, что я могла себе позволить.
Итак, мы с Элис игрались с куклой, точнее, Элис наряжала её, а я сидела рядом и подавала ей время от времени всякие куклины причиндалы. И тут я вдруг услышала в голове голос Эдварда: «Странно, я почему-то её не слышу. Не может же она вообще не думать?». Я немного удивилась – с того первого дня Эдвард ни разу не пытался прочесть мои мысли. Так почему теперь вдруг решил это сделать?