Гергос принес большое махровое полотенце, другое расстелил рядом на берегу.
– Дану, – умирая от страха, позвала Тари, – а вы не хотите поплавать?
– Благодарю за приглашение, но лучше я приду потом. Не хочу вас стеснять.
Он очень элегантно поклонился и вернулся в дом.
***
Гергос знал, что она придет, и потому не удивился, когда поздним вечером дверь в его комнату чуть приоткрылась. Светлая рубашка была хорошо заметна даже в темноте. Тари чуть помялась на пороге и наконец решилась – зашла, отвернулась, закрывая дверь, потом снова посмотрела на него. Ее глаза лихорадочно блестели.
Гергос еще не ложился, допоздна обдумывая, что же делать дальше. Потом, услышав шаги, быстро задул свечу. Эйръярта, великая шутница, ты все-таки взяла свою цену? Глупо было даже пытаться переиграть судьбу, ведь за каждую сбывшуюся мечту рано или поздно приходится заплатить.
Тари снова замерла, остановившись в двух шагах, глядя на него со странной смесью испуга и решимости. Она что же, к штурму готовилась? Гергос усилием воли подавил улыбку. Нет, в ситуации не было ничего смешного. Тари ждала – ждала его решения, шага навстречу, и, если он сейчас его не сделает, не ответит ей, – она уйдет. Возможно, навсегда. И более мудрый, более благородный человек на его месте непременно бы на этом самом месте и остался, но... Гергос шагнул вперед и осторожно взял ее за руку. И скорее почувствовал, чем услышал вздох облегчения.
Да, Тавох побери, ей было страшно, должно быть, намного страшнее, чем ему, и, тем не менее, именно она пришла сегодня к нему в комнату, а не наоборот. Он лишь разглагольствовал о чести рода и искал оправдания...
– Тари, ты должна знать...
– Тшш!
Тонкие пальчики накрыли его губы, заставляя замолчать.
– Я знаю. Вы не можете на мне жениться и все это совершенно неправильно. Я понимаю.
Гергос отнял руку Тари от своего лица и тут же коснулся губами костяшек, затем чуть прикусил, чувствуя, как дрожат ее пальцы. Маленькая смелая девочка, которая решила бросить вызов всему миру. Спрашивать о чем-то, спорить или уговаривать было глупо и даже как-то... неуважительно. Гергос закрыл глаза и снова поцеловал ее руку, потом притянул Тари ближе, окутывая теплом и словно говоря: все, бояться больше нечего, ты победила.
Их роли незаметно поменялись, и теперь уже она медлила в нерешительности, а он уговаривал – поцелуями, прикосновениями, жарким шепотом. Она по-прежнему была очень тонкой и худой, но ушла болезненность, уже не так выпирали ключицы, и в очертаниях тела появилась девичья мягкость. И глаза – Гергос еще никогда не видел у нее такого взгляда и поразился: как кто-либо мог принять ее за мальчишку-подростка?