Ри замер.
– Если я отдам коробочку, вы меня отпустите? – с робкой надеждой спросил он.
– Я мог бы, но, увы, гражданская сознательность не позволяет мне оставить все как есть. Если я вас отпущу, то невольно стану соучастником всех ваших последующих краж. Вы ведь знаете, что значит «гражданская сознательность»?
– Да, господин, – очень тихо ответил Ри.
Он больше не смотрел на аристократа, стараясь ничем не выдать страха и отвращения. Ему уже доводилось видеть подобное. Богатый, хорошо одетый человек ловит кого-то из воспитанников на проступке – иногда даже выдуманном! – и за «небольшую плату» соглашается не выдавать полиции и не рассказывать ни о чем директору. И хотя сам Ри пока ни разу не попадался, он прекрасно знал, что теперь последует. И стоило ли терпеть подначки Ковыля, если конец все равно один?
– Мне очень жаль, молодой человек, но я обязан что-нибудь сделать для вашего перевоспитания, – продолжал издеваться мягкий голос.
Ри сильнее сжал зубы. И даже не пискнул, когда холеная рука, до этого удерживавшая его запястье, теперь ухватила за воротник. Другой рукой мужчина расправил лацкан, высвобождая эмблему.
– Интернат Толорозы? Кажется, мне доводилось слышать об этом достойном заведении.
– Пожалуйста, господин, – у Ри позорно задрожали губы, – не сообщайте в Интернат!
Спастись он уже не мечтал. Ковыль, конечно же, не станет молчать, но если никто из богатеев не пожалуется директору, все еще может обойтись. Если поймавший его человек останется доволен... Ри стрельнул взглядом в сторону аллеи, где прятался Ковыль. Смотрит ли еще? На помощь точно не придет. Не ради «мелкого».
– Сколько вам лет, юноша?
– Шестнадцать, – соврал Ри.
Невысокий, тонкокостный, при желании он мог бы сойти и за тринадцатилетнего. Если бы только... Но какая теперь разница? Когда Ри только попал в Интернат, он и не думал задерживаться. Тем более настолько! Поэтому соврал, убавив два года. Но теперь ложь не имела значения. Шестнадцать лет или восемнадцать – они были одинаковым приговором.
– Шестнадцать, – кивнул мужчина, – так я и думал. А ваше имя?
– Ри, господин.
– Просто Ри? Восхитительная лаконичность! Мое почтение вашим родителям. Мои считали умеренность страшным грехом и потому дали мне сразу несколько имен.
– Несколько? – против воли удивился Ри.
– Совершенно верно. Окъеллу Викенсо Гергос к вашим услугам, мой дорогой воришка, – мужчина склонил голову, не выпуская воротника Ри.
Напоминание, что он все-таки не вор, застряло в горле. Ри доводилось слышать это имя. Гергосы были знатнейшим родом Анкъера, безумно богатым и влиятельным. Если директор узнает...