Сделанный мной по поручению капитана расчет остойчивости показал, что уменьшение качки судна в рейсе может быть достигнуто путем перемещения части груза на главную палубу. Капитан-наставник и капитан согласились с моим предложением, и мы погрузили часть чугуна между люками трюмов и фальшбортом на главной палубе, прикрыв его сверху досками. Никто никогда до этого не перевозил груз чугуна на палубе. Забегая вперед, скажу, что в Канаде грузчики были удивлены, увидев под досками чугун, а не лес. В это летнее время сильных штормов не было, и качка во время рейса за счет произведенной перегрузки оказалась не слишком стремительной.
Однако угроза успешному выполнения рейса появилась с другой стороны. Когда судно находилось посередине Северной Атлантики, выяснилось, что прогорели водогрейные трубки в котлах. Для их замены необходимо было тушить котлы, что подразумевало остановку судна. Потеря хода в открытом море всегда опасна: неуправляемое судно обычно разворачивается бортом (лагом) к волне и испытывает беспорядочную опасную качку. Кроме того, для замены трубок кочегары должны были лезть внутрь неостывшего еще котла.
Капитан судна по совету капитана-наставника Г. Д. Буркова созвал совещание комсостава. Положение было очень серьезное: неудача с ремонтом котла повлекла бы за собой вызов на помощь буксира.
Герман в этой ситуации нештатной ситуации не потерял бодрость духа, был энергичен и спокоен. Он предложил поочередно заменять трубки на ходу. Его уверенность в возможности такой операции убедила молодого капитана Ивана Кудрявина, и решение было принято. Нам повезло: погода была неплохая, шла крупная зыбь, и хотя судно прилично качало, сильного ветра и штормовых волн не наблюдалось. Машинная команда отлично справилась с ремонтом, прогоревшие водогрейные трубки были замены, судно пошло полным ходом.
Позже я понял и, став капитаном, почувствовал, что в серьезной и опасной для судна ситуации экипаж внимательно смотрит на капитана: нет ли в его поведении проявления неуверенности или слабости. Герман Дмитриевич в том рейсе продолжал шутить, и вел себя очень ровно. Я тогда по молодости знал и, приходя после ночной вахты в кают-компанию на завтрак, любил рассказывать анекдоты (некоторые из них не всегда нравились замполиту). В напряженный период ремонта котлов Герман не преминул спросить: «ЧИФ, а какой новый анекдот ты расскажешь сегодня?». Мне, правда, было не до анекдотов, но я, поддерживая заданный Германом тон, рассказал очередной.
Вторая половина рейса проходила в условиях плохой видимости. В те годы электронные средства определения места судна в открытом океане работали недостаточно надежно, поэтому капитан и штурманы всегда старались определяться по звездам, т. е. решали астрономические задачи. Однако для этого необходима хорошая видимость горизонта, а её не было. Мы ловили любой момент, чтобы измерить высоты звезд, и Герман показывал нам пример: если видимость позволяла провести астрономические наблюдения, он мог придти на мостик в любое время суток. Делал измерения он мастерски, при этом шутил и подбадривал молодых штурманов. Однако видимость улучшалась недостаточно, и мы, входя в залив Святого Лаврентия, испытывали некоторое беспокойство в отношении точности определения места нахождения судна. По указанию капитана постоянно вели замер глубины эхолотом. Когда мы уже подошли к месту, где нас должен был встречать лоцман, капитан послал меня с мостика на главную палубу – встретить лоцмана, который по шторм-трапу должен был подняться на борт. Когда я спустился на палубу, Герман громко крикнул мне с мостика: