Что делать мне, спросил Тихон. Мне нужно домой.
Мы не знали, что ответить.
Сколько людей из гетто ты сможешь собрать, спросил Наум.
Собрать для чего?
Сколько вас, проигнорировал Наум вопрос.
Не знаю точно. Тысяч пять. Не знаю, пойдут ли они. К тому же, выходы контролируют военные.
А военных сколько?
Не знаю.
Прорываться слишком опасно. Лучший вариант – ждать. Когда мы осуществим план, освободим гетто.
Ждать? Послезавтра жене 36. Как я могу ждать?
Это был странный разговор. До того, как нас отредактировали, мы участвовали в митингах, но у нас никогда не было таких революционных мыслей, как сейчас. Откуда эта уверенность в собственных силах? Собирать людей, менять мир, маршем в неизвестность. Откуда желание столкнуться с опасностью, которая может нас ждать? Меня охватила эйфория, знал, что все получится. Передавал ее остальным, как мог.
Ночью Тихон ушел, пока мы спали.
Из диктофонных записей Льва Глебовича:
Полицейские дубинки прекрасно складываются в слово «вечность».
Выдержки мыслей Омска Решетникова, третье утро после отключения редактирования:
Поволновались, куда пропал Тихон, и перестали. А что мы можем сделать? Отправиться за ним в гетто? И как мы ему этим поможем?
Опять снился этот вечный сон про черепаху. Редактирование тут ни при чем, он снился мне и до этого, и все десять лет, и теперь. Жене тоже снится. Спросил у Наума и был удивлен – тоже видит этот сон про черепаху. Дать этому объяснение не могу, у меня его просто нет. Видим один сон на троих, может, один сон на всех, что это значит? Если бы мы видели его только во время редактирования, но нет, и теперь видим.
Подходя к Башне Татлина, снова подумал, что на входе нас встретит Лев Глебович и широко улыбнется. А я все знаю, скажет он. В голове нарисовалась карикатурная улыбка.
Договорились с Наумом встретиться в коридоре через 15 минут. Что в сущности я знаю о людях, с которыми затеял настоящую революцию? Наум? Только его лицо, утром снова увидел на нем ландшафт, которого не было десять лет. Что знаю о Науме? Какой-то набор представлений, наверняка не отражающих сути. Лицо, митинги, был лысым. И что? Кто такой Тихон? Человек с дредами из гетто, который сбежал.
Интересно, почему мы даже не подумали, что он может быть человеком, специально приставленным ко мне для сбора данных? Вариантов бесконечное множество, если зацикливаться на них, ничего не получится. Что я теряю? Уже нажал на кнопку, а потом не нажал, чтобы вернуть все обратно, так чего теперь думать? Нет, во мне не осталось сомнения, готов действовать.
И все же они для меня всего лишь штрихи, не люди, и это настораживает. Все вокруг штрихи.