Кстати, есть у меня одна черта: я могу в чём-нибудь, чего пока не знаю, ошибаться до бесконечности, делать что-то не так и т.п., но стоит только разобраться, тогда всё становится ровно наоборот – повторяй хоть бессчётное число раз, ни в одном не ошибусь, ни в одном не собьюсь или стану сомневаться, буду абсолютно уверен в своей правоте, однако не прежде, чем изучу досконально, половинных решений в таких случаях не бывает. К чему это? – к тому только, что с чем-то конкретным я справляюсь неплохо, но в жизни в целом, состоящей из множества разных определённостей, в каждой из которых отдельно разобраться просто нельзя, я – полнейшая бестолочь, и то, что я ждал, когда где-нибудь там, за поворотом, начнётся моя настоящая жизнь, объясняет отстранённое отношение к собственным чувствам, т.е. как к той же понарошке. Парадоксально: живу-живу, а жизни нет, и я всё жду от ней ответ, когда она сподобит мне хоть каплей дать себя на дне – точнее, я её не понимаю, почему нормально прожить не могу. А, может, когда-нибудь и сподобит, мечтать не вредно… в общем смысле. Вот и поэтический оптимизм пробивает – хоть и не постоянный, но желанный спутник любви.
Кстати, себя-то я разъясняю, влюблённость свою, а вот от её предмета, кажется, не требуется ничего, ежели только разумно при этом вставлять подобную реплику. Да и сам-то он, собственно, иллюзорен – ввязался от одиночества, взять ведь нечего. Тут только моё, к тому же абсолютно несерьёзное, я сам себе всё сочинил и теперь уже неловкости не испытываю, более того – лишь благодарность, не очень здоровую, но это не важно. Остался один неприятный пункт: слишком близко я подпускаю к себе данное ощущение, иду ему навстречу и сопливо откровенничаю, что уж совсем лишнее, рановато для него. К тому же неуместные надежды появляются – всё от замкнутости на своих переживаниях. Пару раз я заканчивал призывами к самому себе, и теперь вот: надо очиститься от иллюзий.
– Добрый вечер, – неожиданно раздалось у Фёдора за спиной, когда тот, возвращаясь с работы домой, отпирал квартиру. Верхний замок время от времени заедал, хоть дверь стояла новая и дорогая, а он его периодически ещё и смазывал (ну, как периодически – каждый раз, когда было не лень). Это всё к тому, что на лестнице с полминуты стоял беспардонный звон увесистой связки ключей. Он слегка, почти незаметно вздрогнул, как случается, когда отрывают от занятия, поглотившего всё внимание, и обернулся.
– Здравствуйте, Пал Палыч, – это оказался тот старик, который жил в квартире напротив и у которого Фёдор держал запасной ключ. Впрочем, он был не так уж и стар, ровесник его родителей, только выглядел старше своих лет и довольно-таки неряшливо, что возраста ему не убавляло.