Веласкес сказал мне и Даню:
— Все говорит в пользу того, что Бан был перевербован вражеской разведкой, по ее приказу провалил две наши акции и погасил одного из крупнейших ниндзя современности. То, что провалились две акции, это, конечно, для нас удар, но в нашей работе такие неудачи неизбежны, и в генеральных планах наших мероприятий всегда предусматривается энное количество сорвавшихся акций. Но гибель Командора — это подлинная катастрофа.
— Невосполнимая потеря, — заметил Даню.
— Невосполнимая? — Веласкес пошевелил усиками. — Это гипербола. На смену погибшему появятся другие, брешь в нашей когорте будет заполнена. Но смерть Командора является для нас катастрофой в том отношении, что он держал нити многих других акций в своей голове, и только в голове, не записывая их на бумаге или магнитофонной пленке ввиду их сверхсекретности. И все эти тайны он унес с собой. Кроме того, те акции, которые сейчас находятся в стадии проведения, неизбежно повиснут в воздухе — без Командора нельзя будет продолжать их или развивать. А сколько акций он еще задумал, запланировал, подготовил в голове! И все это пропало безвозвратно. Вот почему его смерть — страшная катастрофа для нас.
— Гибель командующего армией в разгар сражения, — сказал я.
— Еще больше, — Веласкес сделал энергичный жест. — Гибель командующего со всем его штабом и со всеми секретнейшими бумагами, не имевшими копий.
Когда меня через несколько дней вызвали к Веласкесу, я понял, что события, связанные с гибелью шефа, стали развиваться дальше, подобно кругам на воде. У профессора я увидел еще одного человека — высокого блондина (182 сантиметра), лет 36, с почти бесцветными водянистыми глазами и тонкими губами.
— Скажите, как отнесся Даню к известию о внезапном отъезде о. а. — 2? — спросил блондин.
У него был очень низкий, ласковый голос. Манера говорить — Эй-3.
— Довольно спокойно, — сказал я.
— Спокойно? — прогудел блондин и, подняв брови, взглянул на Веласкеса. — Он, вероятно, реагировал так, потому что знал, что Вильма никуда не уехала. Скажите, ваш друг действительно крепко держал ее в своих руках?
— По-моему, он совсем подчинил ее своей воле, — сказал я. — Она его слушалась во всем.
Блондин подумал и тихо заговорил:
— Так вот… Стало известно, что Вильма одно время жила в одном доме с бельгийкой Ирен Тейтгат и, вероятно, была хорошо знакома с ней. И вполне возможно, что сообщила кое-что этой бельгийке. Новость была такого свойства, что передать ее она могла только по приказу того, кому была всецело подчинена. Ведь своей воли у нее уже не было. — Он снова посмотрел на Веласкеса. Тот кивнул головой. Блондин продолжал: — Короче говоря, Даню мог приказать Вильме сообщить бельгийке новость, чтобы та передала ее по телефону в министерство здравоохранения. И возможно, что Вильма инсценировала свой отъезд и осталась здесь для участия в следующем деле разумеется, по приказу того, кого она слушалась беспрекословно. И она могла предупредить обо всем кувейтского нефтепромышленника, чтобы провалить следующую акцию.