Лернона уже подташнивало от всего этого. Лично он полицейским не был. Он был консультантом в области литературы. А по итогу выходило, что из него лепили психоаналитика. Спасало одно, отсутствие семьи. Идти было некуда, да и не к кому. Пить он не любил, наркотики не уважал. Отдыхал, порою за чтением Воннегута или Ремарка. В юности писал стихи, говорили даже обнадеживающие.
В ту первую его беседу, он пристально присматривался к хозяину особняка. И к самому особняку, в частности. Дорогие картины, фарфор, столовое серебро. Полный расклад. И, их первая беседа:
– Как вы набираете на службу свою прислугу?
– Я не знаю, – весело отвечал тот, – но, если вы о девушке, той, что пропала, я ее выбирал сам.
– Так значит сами?
– Это допрос?
– Это беседа, – С настойчивостью в голосе пояснял Лернон.
– Моя девушка, это не прислуга, – В свою очередь пояснял хозяин,– Она компаньон, друг, если вам угодно.
– По каким же критериям она проникает в вашу, такую защищенную от всех невзгод, обитель?
– Волею судеб, – улыбаясь отвечал хозяин и ласково предлагал немного «Хеннеси», перед лангустами.
Лернон читал ему записку, найденную на месте преступления. Показывал фото с мест преступления. Тот не повел и бровью. Все улыбался и улыбался, будь он не ладен.
В третий свой визит, Лернон настойчиво спросил следующее:
– Вы хорошо знали своих девушек. Их вероисповедание, увлечения? Ему так хотелось за что-то зацепиться. У третей жертвы остался сын подросток. У второй больная, прикованная к постели мать. У первой, кот и герань на окне в общежитии.
– Я никогда не интересовался этим, – Спокойно, всегда очень спокойно и улыбчиво отвечал творец.
– Кстати, а почему творец?
– Это не интересная история, вам станет скучно! – Ответил он и подлил в бокал Лернона, красного вина.
– И все же?!
– В детстве, я постоянно убегал из дома. Мы жили тогда в селе. Можете удивляться, но я совсем не родился таким, каким являюсь или кажусь теперь. Наша семья была многочисленна и бедна. Порою, даже не было средств на хлеб.
Творец отхлебнул вина, улыбнулся и неторопливо продолжил свое повествование:
– Отец очень строго относился к нам. Мы подолгу работали и мало ели. Может от того такая тяга к изысканному искусству, к серебру. Детские мечты. Старшие братья мало общались со мной, да и друзьями я похвастаться не мог. Вот, только разве им. Моим, если хотите, вымышленным товарищем. Наша с ним беседа носила односторонний характер. Ночью, или в предрассветные часы, я убегал из дома к пруду. Тихая заводь манила меня своей прохладой. Я бросал скатанный хлеб в воду и разговаривал с ним. Я называл его, Мистером рыбой. Мне так хотелось тогда верить в его существование. В то, что там, на глубине, кто-то искренне и мудро понимает меня. Как-то отец узнал о моем прибамбасе. Они собрались на большую рыбалку, и, я заплакал.