Так никого и ничего не обнаружив, мы миновали все комнаты в которых некогда жили монахи. В одной из комнат, было что-то вроде небольшой библиотеки. Метров пять шириной и где-то четыре длиной, несколько разрушившихся полок с тем, что уже вряд ли можно было назвать книгами и свитками. Большинство книг и свитков рассыпались от влаги и непригодных для хранения условий, по причине разрушившейся крыши. Хотя, я все равно решил потом прошерстить полки, может, что-то и уцелело. Вышли на кухню, здесь было светлее, потому как крыша тут была разрушена и рухнувшие доски, бревна и черепица пробили потолок. Помимо этих разрушений, в помещении все было переломано и стены темнели старыми пятнами крови. В нескольких местах стены были оплавлены, словно бы здесь кто-то швырялся огненными заклятиями, да скорей всего так и было. Видимо здесь полег второй отряд карающих, а может, и кто-то другой, мало ли кого нелегкая могла занести сюда за эти годы. До молельного зала, в котором, когда-то висели иконы и образа Триединого, мы дошли без происшествий, и только здесь, мы наконец-то обнаружили нашего врага.
Вырванные с корнем скамейки и остатки разломанной кафедры, валялись вдоль стен, в потолке огромная дыра. Обломки досок и черепицы валяются по всему залу. От картин и образов остались только обломки рам и лохмотья холстов. Коридор ведущий в пещеру с истоком открыт, но нас туда без боя не пустят. Об этом нам недвусмысленно дали понять, как только мы вошли в зал. Полтора десятка костяков в ржавой и побитой броне, вооруженных кто чем, перегородили туда дорогу. Насколько я помнил вооружение и доспехи, всех участников показанных в видении, то выходило, что среди мертвяков все карающие, за исключением Мивера. Воинов бывших с Карстом и самого отступника, среди неупокоенной толпы не было. Это хорошо, не хотелось бы биться еще и против мага, ставшего личем, да и воины Карста, были при жизни опасными ухорезами. Скорей всего, монстр не имеет власти над телами и душами тех, кто посвящен Великой Матери.
Демон возвышался позади своих костяных бойцов и рассматривал нас своими багровыми буркалами. Изменения по сравнению с последним разом, когда я его видел, были разительными. Тварь подросла, обзавелась плотью, и чешуей, матово отсвечивающей в свете солнечных лучей падающих из пролома в крыше. Костяные клинки и жало, венчающее хвост поменяли цвет со светло-серого на стальной, словно стали из металла. Зубки в пасти и когти на нижних массивных лапах так же подросли и выглядели внушительно. Над плечами торчали изгибы кожистых крыльев, но выглядели они так, словно бы еще не до конца отросли. В общем, малыш подрос и эта безрадостная картина в купе с эскортом из костяков, оптимизма не добавляла. Впрочем, сейчас было не до рефлексии и мандража. Взаимные разглядывания заняли от силы секунд пять, после чего обе стороны начали действовать более активно.