– А ты звал ее? – спросил Добрый и рассудительно добавил: – Мужа ейного я не знавал, но отца довелось хоронить. Вроде нас с тобою воин. Конь да сабля – вот и все полковничье богатство. А сама княгиня вона как с Татарином управилась. Сразу видно – на свободе выросла. Полагаю, жизнь станичная вряд ли ей в диковину придется. Так что получается, не я, а ты, Иван, дурак. Мужа ишь покойного он испугался, – Добрый снова покачал головой и уверенно заключил: – По всему видать, не шибко счастлива твоя красавица за ним была, коль без оглядки к тебе кинулась. Девка-то хорошая, сразу видно – не из тех блудниц, что вы с Кольцо табунами за деньги покупаете.
– Ладно, уговорил, поворачивай обратно, – согласился с сотником Княжич.
– Ну, слава богу, наконец-то образумился. А то уж опротивело смотреть на все на это. Та, как встречу, о тебе расспрашивает, а сама за князя прячется. Этот ходит злющий, словно черт, на друзей по-волчьи зубы скалит. Коли сами сговориться не можете, давайте я вас сосватаю, – обрадовался Добрый.
– Обойдемся, – отмахнулся Ванька, а про себя подумал: «Тотчас же пойду и заберу ее к себе, ежли согласится. Отец Герасим нас обвенчает. Старик наверняка такой невестке будет рад».
Но не суждено было Еленке увидеть Дон и обратиться из княгини в казачку.
14
Несмотря на сумерки, глазастый Ванька еще издали заметил у шатра каких-то не казачьего вида людей. Признав в них стрельцов, он с досадою спросил:
– А косопятых-то какие черти принесли? Уж не надумал ли воевода назад нас возвернуть?
– Чего зря гадать, сейчас узнаем, – невозмутимо ответил Игнат. Однако по тому, как он нахмурил свои кустистые, седые брови, Княжич понял, что и сотнику не по душе явление посланников Шуйского.
– Здорово, православные, – поприветствовал Иван непрошенных гостей. При виде отчаюги атамана, снискавшего своим геройством известность во всем русском воинстве, те сняли шапки и почтительно склонили головы.
Польщенный выказанным ему уважением, Княжич приказал Игнату:
– Вели их покормить, да скажи братам, чтоб зря не забижали верных царских слуг.
Впрочем, благостный порыв широкой Ванькиной души оказался недолгим. У входа в княжескую обитель он лицом к лицу столкнулся с Бегичем. Увидев есаула, Евлашка побледнел, а в глазах его поочередно промелькнули: жуткий страх, лютая ненависть и откровенное злорадство. Помня Княжичев наказ, стрелецкий сотник, не сказав ни слова, приударил за своими людьми, которых Добрый уже вел к обозу, где в огромных казанах варилась сдобренная мясом каша.
Охватившие Ивана чувства были не менее разноречивы. Войдя в шатер, он, не здороваясь, срывающимся от волнения голосом воскликнул: