«Чего орут, видать опять, пся кревь, не поделили чтото», – подумала она, укрываясь с головою покрывалом. Но уснуть ей так и не пришлось. В опочивальню пулею влетел Заруцкий.
– Как ты посмела? Я ж просил тебя не трогать Княжича! – воскликнул он, дрожа то ли от страха, то ли от ярости.
– Не смей орать, аль позабыл, что я царица, здесь мне решать, кого казнить, а кого миловать, – садясь в постели, строгим голосом ответила Марина, однако тут же, как бы в оправданье, пояснила: – Святой отец так посоветовал, сказал, мол, такова господня воля.
Перепалки между предводителем разбойной вольницы и венценосною женой его случались часто, причем всегда кончались одинаково – покаянием Заруцкого, однако в этот раз все сложилось по-иному.
– Дура ты, а не царица, коль полоумного иезуита себе в советники взяла, – презрительно изрек Иван Мартынович и не замедлил позлорадствовать. – Все, отсоветовался старый черт, теперь с простреленною головой валяется в помойной яме, его туда казаки наши сволокли.
– Как с простреленною головой? Не может быть такого, – не поверила Марина.
– Да так же, как и все другие, кто на пулю Ванькину нарвался. Этот даже раненый не промахнется, я же вас предупреждал, что он первый на Дону боец, – напомнил ей Заруцкий.
– Выходит, Княжич жив.
– Не знаю, знаю только то, что твой Иосиф со своим подручным на Ивана покушались и тяжело ранили, а он обоих их убил.
– Так пойди и разузнай. Какой ты предводитель, коль не знаешь, что под носом у тебя творится, – попрекнула муженька Марина.
– Молчи уж лучше, заварила кашу со своим монахом, а мне теперь расхлебывай, – огрызнулся тот, покидая опочивальню.
Иван Мартынович вернулся через полчаса. Только глянув на него, Мнишек сразу поняла – случилось что-то очень скверное. Заруцкий более не кричал и не злословил. Присев на краешек постели, он обреченно вымолвил:
– Собирайся, надо уходить, покуда Трубецкой не подоспел.
– Что с Княжичем?
– При смерти лежит у есаула в келье.
– Ты из-за этого такой печальный? – насмешливо спросила лжецарица.
– Зря глумишься, если бы не он, так мы б с тобой вместе с Иосифом валялись в яме.
– Как тебя прикажешь понимать? – опешила Марина.
– Очень просто. Казаки взбунтовались, когда узнали про твое злодейство, хотели суд над нами учинить, да Сашка не дозволил, сказал, мол, Княжич не велел царицу трогать.
– Даже так, – еще больше изумилась Мнишек, и смущенно улыбнулась. – Вот уж не гадала, не ждала, что этот белый черт ко мне проявит жалость, выходит, я ему понравилась.
– При чем тут жалость. Просто Ванька, не в пример нам, грешным, по совести живет, а потому не захотел твоим судьею стать, решил, что божья кара справедливей будет, – сердито пробурчал Заруцкий.