Но уже слышались ее шаги на лестнице. Он надел пальто.
По лестнице медленно спускался профессор живописи Демченко.
— Добрый день, Алексей Михайлович. Хороший денек…
— Вы гулять?
— Нет, надо внучке молока купить, я на рынок…
— Пишете что-нибудь, профессор?
Старик вздохнул.
— Трудно, Алексей Михайлович… Комната маленькая, народу много… Так что, как выйдет… Но пишу, разумеется, пишу…
Алексей замедлил шаги, чтобы старик мог поспевать за ним.
— И с красками тоже… Хотя мне обещали помочь… Прямо беда без красок!.. Хочешь размахнуться, а тебя словно за локоть придерживают… В тюбике ультрамарина чуть-чуть осталось, на небо не хватит… Выбирай другой оттенок. Но это ничего, мне обещали помочь… И квартиру, может быть.
— Вам ведь уже давно обещали.
— Да, только вот надо ходить, бегать, а мне трудно… И с квартирами нелегко обстоит, да уж, нелегко, — вздохнул профессор и красноречивым жестом указал на остов разбитого бомбами дома. — Всех надо где-то разместить. Так что пока живем кое-как. А потом будет, все будет, надо обождать… Заходите ко мне, Алексей Михайлович, только днем, а то вечером освещение не очень… Я тут одну голову кончил, хочется показать вам.
Улица сворачивала к рынку. Профессор остановился.
— Так мне сюда, а вам?
— Хочу немножко пройтись, может, в парк зайду.
— Ну, так пока до свиданья. Так заходите, Алексей Михайлович, если интересуетесь…
— Конечно, конечно, — заверил Алексей и свернул на бульвар.
Серебристые ветки деревьев вырисовывались фантастическими, голубовато-бледными тенями на сером небе, пронизанном рассеянным солнечным светом. Воздух был чистый, холодный, и Алексей вдыхал его полной грудью. Головная боль унялась. На улицах было полно людей. Они шли куда-то, торопились, смеялись, на мостовой дети катались по замерзшим лужицам. Алексею вспомнилась Ася, и он улыбнулся незнакомой девочке в коротком зеленом пальтишке. Она ответила ему шаловливой улыбкой и разбежалась, чтобы прокатиться по льду.
— Порвешь вот подметки, что тогда отец скажет? — заговорил он. Ему хотелось услышать голос ребенка.
— Ничего не скажет, у меня нет отца, — объяснила она спокойно, бросая на него взгляд из-под непокорных светлых кудряшек. И прибавила: — Папу немцы расстреляли.
— Ну, так мама, — заторопился от смущения Алексей.
— А мама ушла в армию. Я у тети. А тетя ничего не скажет, — торжествующе сообщила девочка. — И подметки новые, крепкие, вот посмотрите.
Она ухватилась рукой за ботинок, показывая подошву, но в эту минуту на улице появился мальчик на одном коньке, привязанном к рваному валенку, и девочка забыла об Алексее.