Яркий свет залил комнату. Мария заморгала глазами, ослеплённая неожиданным светом. Гришина песня умолкла, грубо прерванная. Голос по радио перечислял цифры и данные, относящиеся к какой-то шахте.
— Я прозевала сводку, думала, что он всё ещё сидит тут. Что было в сводке?
Мария пыталась вспомнить, но напрасно. Татьяна Петровна пожала плечами.
Поезд остановился на маленькой станции. Мария вышла, забыв проститься с Воронцовым. Пока поезд не двинулся, он смотрел, как она бредёт по грязной дороге, мимо развалин разрушенной дотла станции. Она показалась ему маленькой, покинутой, безнадёжно одинокой на подёрнутом сырым туманом пустыре. Он бросился к дверям, но вагоны уже заскрипели, заскрежетали, и поезд двинулся.
Мария брела медленно, с трудом вытаскивая ноги из липкой грязи, в эту странную зиму без мороза. Клочья тумана стлались по обнажённым полям. С криком пролетела стая ворон и с криком опустилась на землю за низким сосновым леском. Мария повела глазами вокруг. Серый, безнадёжно серый мир. Дождя не было, но в воздухе стояла сырость и холодной росой оседала на лице.
Показались высокие сосны. Дорога свернула в сторону.
Теперь Мария увидела первое строение, маленький заводик. Его шум и грохот когда-то были отчётливо слышны в посёлке. Пронзительный гудок будил население по утрам и оповещал об обеденном перерыве. Ей захотелось улыбнуться ему, как старому, хорошему знакомому.
Но заводика не было. Среди сосен виднелось что-то странное, напоминающее остов допотопного животного. Здание не рухнуло от снарядов: крепкий скелет, облечённый бетоном и цементом, — выдержал. Взрыв бомбы и удар воздушной волны смяли, исковеркали этажи и цеха, погнули крышу, измяли стены, словно заводское здание было детской игрушкой из пластилина. Серый цвет стен ещё подчёркивал сходство — фантастический мамонт, таинственный зверь, огромный и бесформенный, притаился в сосновом лесу.
Мария почувствовала, как у неё сжалось сердце. Здесь, в этом здании, которое перестало быть зданием, начинал свою работу инженер Чернов. Здесь он бегал по этажам и бдительно следил за работой машин, за дыханием их мощных лёгких, за давлением в котлах, за стремительным бегом колёс, за шелковистым шелестом приводных ремней.
Грязно-серые пласты снега лежали по обочинам дороги. Из них сочились струйки воды, подмывали их снизу, растопляли, разламывали на части. Капли воды дрожали на обнажённых кустах. Капли воды падали с сосновых ветвей в широко разлившиеся лужи, в отвратительную, раскисшую грязь.
Здесь когда-то было радостное лето и купались в золоте солнца сосновые ветви, и Гриша, идя ей навстречу, поднимал высокими сапогами пыль по ослепительно белой дороге.