– Юра… луна… мы с тобой и луна… Юра, я, кажется, влюблена… Ты не боишься?
– Нет, – ответил он, несколько сбитый с толку такими признаниями, – как можно этого бояться?
– Бояться? Но это же ответственность? Большая ответственность. Юра, это же теперь… ты и я… мы с тобой, как одно целое? Юра, любовь – это счастье, потому и ответственность, за счастье всегда приходится держать ответ… У тебя лунный лучик на щеке… лунный лучик гладил его по щеке… я твоя… только не здесь, – прошептала она.
В эту самую минуту откровенности и прорвавшегося наружу великого чувства любви, в минуту возникшей между людьми полной искренности эмоционального порыва, до полной отчаянности, прогремел выстрел…
Выстрел прогремел гулко, без раскатов и какого-либо эха, после чего что-то с невероятной силой россыпью ударило по их костру, точнее, по двум лесинам, горевшим тихим огнём, в воздух взметнулись искры, разлетелись по сторонам… Юрий вскочил, словно ошпаренный. Еся осталась лежать на спине, даже не шевельнулась, на неё это подействовало с обратной силой, придавив страхом к земле. Григории сразу приподнялся, спросил быстро, с несвойственной ему суетливостью:
– Что было, однако?.. Кто стрелял?
– Похоже, соседи, – Юрий быстро натянул сапоги, взял оружие, вышел из шалаша, за ним вылез Григория.
– Поубивают так, в ночи, – сказал он возмущённым и в тоже время тревожным голосом.
– Перепились, похоже, – предположил Юрий, – пойдём, сходим.
– Осторожно надо, – ухватил его за руку Григория и потащил в обход.
– Куда там осторожно? Они так в темноте зацепят кого угодно…
– Осторожно, мы не знаем, что там?
– Зачем тебе дубина, Григория? – увидел в лунном свете Юрий в руках того тонкую лесину.
– Это не дубина, это острога.
Здесь же от костра соседей донеслось:
– Ну и что? – голос явно был Лёхи, – Что тут особенного? Взял, пальнул в темнотищу!
– А надоело мне всё! – крикнул дядя Гена, – И рожи ваши надоели! Чавкаете с утра до вечера, всю тундру окрестную загадили! Хоть бы одна скотина шалаш сделала! Я вона вчера – восемь куропаток!..
Юрий и Григорич осторожно обошли место костра соседей и подошли с другой стороны, со спины дяди Гены. Вышли внезапно, где-то даже стремительно. Юрий тут же схватил ружьё в руках дяди Гены за ствол, вывернул его в сторону и вырвал из рук. Дядя Гена стоял, слегка опешив. Смотрел на Юрия и Григорича, будто понять не мог – они это или не они? И откуда они? Глаза были пьяны даже в темноте, в свете костра. Лёха был не лучше, сидел, привалившись спиной к прочным кустам тальника, глаза его не выражали ничего, кроме усталости, веки постоянно смыкались, хотелось спать, но Лёха со сном стоически боролся. Костик и моторист Фёдор спали вповалку, свернувшись на земле калачиками.