- А тебе, небось, и жалко стало? Ты - воин, сын мой: ты должен закалить свое сердце! Завтра же, может статься, придется тебе разорять опять муравейник их братьев, чернокожих. А можно ли сражаться, если будешь слушаться своего глупого сердца?
- Коли придется сражаться, так за себя, конечно, постою, - отвечал Грызун. - Да славы-то мало воевать с этой мелюзгой. Вот попадись мне равный или даже более сильный противник, какое-нибудь крылатое чудище, что ли…
Из лесной чащи донеслась звонкая соловьиная трель.
- Помяни нечистого, и он уж тут как тут, - прошептала муравьиха, дрожа всем своим тучным телом. - Вишь, как заливается! Колокольчик, да и только. А на деле-то - самый лютый враг всего живущего, тот самый Соловей-разбойник, о котором столько песен вложено. Только не народился, знать, еще тот муравей-богатырь, который осилил бы злодея.
Грызун молча поднял с земли грузную былинку-дубинку и завертел ею над головой.
Мать-муравьиха со снисходительной усмешкой наблюдала за этим гимнастическим упражнением.
- Уж не ты ли, Грызунчик, тот самый муравей-богатырь?
- А что вы думаете? - задорно отвечал он и молодецки замахал дубинкой.
- Нашей-то братье, муравьям, пожалуй, и не устоять перед тобой, - продолжала муравьиха, - но этому чудищу поганому, Соловью-то разбойнику, удар твой разве за щелчок покажется.
Она была права. Грызун с досады швырнул дубинку далеко от себя. Летя с вышины, дубинка подпрыгнула раза три-четыре по скату и сбила при этом с ног партию чернорабочих, тащивших из муравейника подмоченные хлебные зерна, муравьиные яйца и коконы.
- Ловко! - сказала муравьиха.
Грызун, застыдясь, отвернулся.
Весь скат муравейника, обращенный к солнцу, покрылся уже, между тем, зернами, яйцами и коконами, вынесенными сюда для просушки. Соловей точно выжидал только этого. Весело щелкнув, он спустился вдруг на муравейник и принялся клевать яйца и коконы. Чернорабочие муравьи вздумали было защищать своим телом хозяйское добро, но крылатый разбойник одним ударом клюва укладывал их на место: потом с прежним аппетитом продолжал начатый обед.
Мать-муравьиха и вся рыжая ее свита просто оцепенели от ужаса. Грызун оправился первый.
- За мной, братцы! - вскрикнул он и бросился на злодея.
Воодушевленные его примером, остальные рыжие кинулись вслед за ним. По ногам соловья они, как матросы по корабельным мачтам, мигом вскарабкались до туловища прожорливой птицы. Здесь они зарывались ей в пух под крылья,, под шею, впивались ей в кожу, в мясо.
Испуская жалобные крики, раненый разбойник взвился в воздух и стрелой помчался прочь, унося на себе Грызуна и его товарищей.