Все это время со мной говорили мертвые.
Отчаяние. Страх. Тоска. Безысходность, которую я представить себе не могла до того.
Прекратите. Пожалуйста, прекратите…
Встретившись со мной взглядом, Диз опустил крышку шкатулки. В комнате повисла тишина.
– Я говорил, что тебе не понравится.
– Как такое возможно? – хрипло спросила я.
Только не смотреть на монитор, на котором появлялись новые сообщения.
– Полагаю, их можно назвать эхом. Совершенно неверное с научной точки зрения определение, но наиболее подходящее. Ты знаешь, как выглядят места проведения ритуалов.
Как залитый солнцем сосновый лес и пролитая кровь под ногами. Впитавшаяся в землю, укрытая хвоей, но откликающаяся при каждом шаге.
– Магия никогда не уходит из таких мест до конца. А магия…
Это мы. Потребовалось очутиться в Аду, чтобы понять, что человеческая оболочка в самом деле мало что значит.
– Хочешь сказать, они стали призраками?
– Нет. Для этого от них слишком мало осталось. Даже в рефаимах[41] больше жизни. Они – эхо. Воспоминание.
О последних минутах жизни? Меня била нервная дрожь.
– Если они просто воспоминания, как они сумели написать письма? – задала я мучивший меня вопрос.
– Эхо условно разумны. Не настолько, чтобы считать их ровней человеку, но тем не менее.
Еще хуже. Бесплотный голос, запертый в месте своей смерти и вечно мучимый памятью о ней? Что не так с этим миром, если он порождает подобных существ?
– Они слышат меня?
– Да. Нас всех. Все, что происходит в университете. Так они выбрали вашу редакцию. Они говорят, что предупреждали вас, потому что вам не все равно.
Видимо, недостаточно нам «не все равно». Иначе бы они остались живы.
– Все-таки они разумны…
– Условно. К сожалению, теперь они ближе к Пятнашу, чем к нам.
– Но они же пробрались в интернет!
Все равно невозможно поверить. Мой кактус условно разумен. Русалка в университетском пруду условно разумна. Люси и остальные студенты…
– Это…
– Потрясающе? Они эволюционируют у нас на глазах. Раньше эхо могли вселяться в мебель и статуэтки. Теперь они живут прямо в сети.
– Я хотела сказать – ужасно.
Опустившись на стул, я потерла виски.
– И их никак нельзя от этого спасти? Повернуть назад, чтобы они стали?.. – я не сумела закончить предложение.
Нормальными? Живыми? Все это звучало жалко. Но именно так я чувствовала себя. Если существовала участь хуже смерти, мне ее только что показали.
– Это смерть, Нат. Ее трудно повернуть назад.
«Но ты ведь можешь! – хотелось кричать. – Ты сам мне продемонстрировал! Разорванное горло, а я… Я до сих пор здесь!»
Когда моя вера в него стала безграничной? Неоправданно безграничной – потому что в его глазах читался ответ.