К счастью, обратив внимание на мое состояние, доктор Баласубраманиан с легкостью кукольника их увел, пообещав держать в курсе моего состояния. А вскоре тело, недовольное возвращением блудной хозяйки, взяло свое, и я провалилась в забытье, из которого меня выдернуло появление Софии.
Я покосилась на соседку, не зная, что сказать. О Дизе ее спрашивать было бесполезно, но если вспомнить, с чего началась наша ссора…
– Мне очень нужно рассказать кому-нибудь про Ад, – доверительно поведала я ей. – Выслушаешь? Я даже согласна ради этого сползать вниз к автомату с кофе. Сомневаюсь, что вернусь после такого вояжа, но готова рискнуть.
На миг ее лицо преобразила улыбка. Бледная, тотчас исчезнувшая – но я ее видела! Если это не первая трещина в выстроенной мною ледовой стене, то не знаю что. Голос все еще подводил, выдавая хрипы, как у курильщика со стажем, и говорить было больно, но я не умолкала. Пыталась помогать себе жестами, заставляла двигаться не слушающиеся руки. Игнорировала боль и слабость.
Если дали второй шанс, следует им воспользоваться.
Он пришел только на следующее утро. Я сидела за принесенным Софией ноутбуком, когда почувствовала появившийся ниоткуда в палате запах нарциссов. Все еще неприятный, но уже не ненавистный. Волной нахлынуло облегчение; хотелось одновременно рассмеяться, зарыдать и броситься ему на шею. Все-таки жив. Все еще он. Вместо этого я перевела взгляд от клавиатуры на прислонившуюся к дверному проему фигуру и пожаловалась:
– Ты знал, что семестр закончился двадцать второго? Из-за тебя я не успела перевестись со специальности. Придется теперь учить демонологию.
– Сама виновата, – не повелся Диз. – Не следовало выбирать ее, если не планировала доучиваться. Двигайся.
Макс то же самое говорил в начале полугодия. Я вздохнула. Ну да, сама. Никто меня в Ад не тянул. Но все равно: что мне теперь делать? Я подвинулась на кровати, освобождая ему место.
– Двадцать, – от Диза не укрылось, что я смотрела на мониторе.
Красная надпись на черном фоне. Одна из анонимок, присланных мне. Но теперь уже не анонимок, верно?
Ритуал закончился. Спасти никого я не смогла.
– Знаю. Мессир Джонатан прислал записку. Чтобы, как он выразился, я не беспокоилась по пустякам, пока выздоравливаю, – последнюю фразу я произнесла с ничем не прикрытой неприязнью. – Ты все еще их слышишь?
Глупый вопрос. Куда они денутся? Обернувшись на айтишника, я обнаружила его слишком близко – и тут же смутилась. В голову полезли мысли про пижаму с дурацким рисунком, испарину: каждое движение давалось с трудом. Бледный, болезненный вид. Глупые мысли, девчоночьи. Не к месту и не ко времени.