Прежде всего, рассмотрим вопрос о пленных. К середине августа 42-го потери вермахта пленными на советско-германском фронте, по самой максимальной оценке, были в два с лишним раза меньше, чем указано в донесении Тэйлора[3]. Очевидно, германская разведка специально распространила сильно завышенные данные о числе солдат и офицеров вермахта, находящихся в плену в СССР. Тем самым Москву побуждали обнародовать данные об истинном числе пленных, чтобы избежать обвинений в массовом убийстве попавших в плен германских военнослужащих.
С номерами германских дивизий, будто бы сражавшихся на южном крыле советско-германского флота, дело обстоит еще хуже. Из перечисленных в донесении сорока дивизий девятнадцать дивизий – почти половина – находились в тот момент за пределами южного крыла Восточного фронта или вообще не существовали в природе[4]. Слишком много несовпадений для объективной информации. Перед нами – типичный пример дезинформации. Здесь реально действовавшие на южном крыле советско-германского фронта дивизии причудливо перемешаны с дивизиями, никогда не существовавшими или действовавшими на других участках Восточного фронта и даже на других театрах. Цель добавления этих фантастических дивизий – создать у советской стороны преувеличенное представление о силах вермахта, действующих на южном крыле Восточного фронта.
Вот еще одно донесение, поступившее к Шандору Радо 18 апреля 1943 года из Берлина от агента по кличке «Вертер» и немедленно переданное в «Центр»: «Состав 4-й танковой армии под командованием генерала Гота: танковые дивизии – 3, 25, 27-я, дивизия СС „Викинг“; моторизованные и легкие дивизии – 12, 26, 103-я; временно изъяты для пополнения 9-я и 11-я танковые дивизии; изъяты для переформирования 6-я и 7-я танковые дивизии. Формирование 4-й танковой армии к летним операциям должно быть закончено только в мае.
2 и 3 апреля состоялось совещание в германском главном командовании, на котором обсуждались планы на весну, лето и осень 1943 года, а также распределение резервов».
Сразу скажу, что вторая часть сообщения фактически не несет никакой ценной информации, независимо от того, состоялось ли упомянутое совещание в указанный срок. Агент ничего не сообщает ни о сути принятых там решений, ни о конкретном распределении резервов по театрам военных действий и группам армий. Командование Красной армии могло узнать из этого текста только то, что Верховное командование германской армии время от времени проводит совещания – неужели прежде в Москве об этом не догадывались? Но и сам факт совещания 2 и 3 апреля 1943 года крайне сомнителен. О нем ничего не упоминают ни Манштейн, ни Гудериан, которые должны были бы непременно в таком совещании участвовать. Зато если германскому командованию почему-либо надо было уверить противника, что такое совещание происходило именно в эти сроки, донесение «Вертера» было как нельзя кстати.