– Умная гадина, – оценил Заур.
Маячить боевикам все время под окнами больницы было утомительно и опасно. Сто процентов кто-нибудь из доброжелателей сделал бы в полицию тревожный звонок: «Что это за бандитские кавказские рожи сутки напролет отираются у забора уважаемого лечебного учреждения?» Тем более надо было как-то присматривать и за местом жительства нечестивого врага, руки которого по локоть в крови единоверцев и который заслужил то, что с ним собираются сделать. Если по совести, такая операция была для полудюжины опытных бойцов, но никак не для двоих. Даже если эти двое и стоили десятка.
Можно было бы придумать какой-нибудь хитрый тактический ход. И Кобра, большая мастерица на различные трюки, обязательно додумалась бы до него. Но Лекарь, славившийся прямолинейностью и грубой незатейливой простотой решений, тупо взял в оборот медицинскую сестру хирургического отделения, сунув ей двести долларов и пообещав еще триста за информацию. Заодно он пригрозил свернуть шею ей и ее детям, если она кому-то проговорится об их договоре или сделает что-то не так. Лекарь умел убеждать, вызывать панический ужас и подавлять волю. Это искусство пригодилось ему в очередной раз.
Медсестра покорилась. Она под каким-то предлогом задействовала своих сменщиц, обязав их сообщить ей, если к пациентке заявятся родственники. Ее не смутили обстоятельства, при которых пациентка оказалась на больничной койке. Конечно, она понимала, что дело нечисто и разбойного вида субъект наверняка платил ей деньги за информацию о посетителях не для того, чтобы вручить им цветы. Но она, разрываясь между испугом и жадностью, предпочла не думать об этом. И в нужное время честно отзвонилась заказчику.
– Ну что, Заур, поехали за добычей, – расплылся в довольной улыбке Лекарь. – Покажем неверной псине, как тяжела бывает длань Аллаха.
– Он пожалеет, что родился на свет, – отозвался напарник, лишенный каких бы то ни было эмоций.
Из своих сорока пяти лет отличный снайпер и подрывник Заур почти двадцать отдал джихаду. Он прошел через огонь и воду, и теперь все его чувства давно отцвели и поблекли, как узоры на древней домотканой ткани. Не осталось в нем былого азарта, энтузиазма, радости побед. Постепенно из воина Аллаха он превращался в обычного наемника и теперь работал исключительно за деньги. А денег его хозяин Марид никогда не жалел, особенно для верных соратников. Впрочем, если разобраться, деньги Зауру тоже были не особенно нужны. Он давно уже и сам не знал, что ему нужно. Он высох, как дерево без воды в пустыне, перекипел и остыл, как забытый на погасшей плите чайник, и жил больше по привычке. Но в нем еще тлели отблески былых убеждений, отголосок давно поблекшего фанатизма, почти утраченное ощущение своей правоты, которые волшебным образом помогали лодке его судьбы держаться на плаву, несмотря на многочисленные пробоины в корпусе.