А ведь когда-то она сходила с ума по этому человеку. Скорее всего виной было какое-то сексуальное помешательство, ослепившее ее и помешавшее разглядеть его истинную суть. Она почти не помнила, каково это — заниматься сексом; с тех пор как они расстались с Джеймсом, у нее не было ни одной хоть сколько-нибудь серьезной любовной связи. Она не знала, что так подействовало на нее — то ли история с Джеймсом отбила у нее охоту доверять мужчинам, то ли она так и не встретила того, на кого стоило обратить внимание. Да, есть много милых знакомых, некоторые из них даже умны и обаятельны, с ними интересно и комфортно, но всякий раз в ее памяти вдруг всплывал образ Джеймса… И у нее возникало неприятное чувство, будто на этого человека она растратила весь запас своей любви, все свои душевные силы и теперь ей неоткуда их черпать. Она так ждала, что он вернется… Она начала полнеть и едва влезала в одежду. В то время они с Кейси часто сидели в обеденный перерыв и делились друг с другом переживаниями. Вряд ли Кейси ее понимала — она человек совершенно иного склада, нежели Джорджия. И ясно представляла себе: все фантазии Джорджии о возвращении Джеймса — «этого дерьмового парня», как Кейси его называла, — далеки от реальности. Он никогда не стал бы обременять себя женщиной с ребенком.
И она оказалась права.
Но когда родилась Дакота, Джорджия вдруг прекратила сожалеть о расставании с Джеймсом. Откуда-то появились силы и энергия. Двенадцать лет опыта матери-одиночки сделали ее действительно волевой и самостоятельной. Она заставила себя не сдаваться, осталась в Нью-Йорке, и хотя поначалу не верила в успех, он все-таки пришел. Невероятно, но ее мечты сбылись: у нее жилье, свой магазин на Манхэттене и, возможно, неплохие перспективы. Но она хорошо помнила, каким трудом ей все это давалось. Закупка пряжи, инвентаря, журналов, приобретение детских вещей и питания, наем помощниц — все это стоило чертовски дорого, и ей приходилось экономить на всем. Джорджия позволяла себе покупать не более одной пары обуви в год. Но времени расстраиваться и плакать у нее, к счастью, не было — она оказалась слишком занята. Чтобы отдать Дакоту в хорошую школу и платить за квартиру, Джорджия отказывала себе во всем. Но иначе и не получится — либо вы смиряетесь со своим бессилием, либо принимаете те ограничения, которых от вас требует борьба за независимость и выживание. Зато она выдержала испытание на славу и вышла победительницей из этого сражения.
Джеймс часто присылал деньги, и Джорджия пользовалась ими по мере необходимости, но чем старше становился ребенок, тем менее существенной оказывалась эта помощь. Всего лишь двести долларов в месяц или около того. Джорджия тратила эти деньги на оплату учебы Дакоты и только в случае крайней необходимости пользовалась ими для других целей. Но даже если она поступала так, то всячески скрывала этот факт от дочери, не желая, чтобы та знала, что деньги ее отца расходуются на какие-то иные нужды, кроме ее школьных выплат. И все-таки когда Джеймс вернулся, ее стал мучить страх: его влияние на Дакоту могло приобрести катастрофический масштаб именно из-за их довольно скромного финансового положения. Джорджия никогда не баловала дочь и не покупала ничего лишнего. Джеймс, конечно, мог подать в суд просьбу об урегулировании его отношений с дочерью, мотивируя это тем, что доходы Джорджии невелики и не позволяют дать хорошее образование и обеспечить ребенку достойную жизнь. Анита посоветовала ей первой обратиться к адвокату и решить вопрос с Джеймсом, дабы оградить себя от дальнейших посягательств с его стороны, но Джорджии вообще не хотелось иметь дело с бывшим любовником. Лучше бы он испарился, исчез и никогда больше не появлялся в их жизни.