– Его кузен? – переспросил Росс.
– Кэри Уорлегган, банкир.
– Славное имя. Я слышал, его прозвали Ростовщиком.
– Цыц! Хочешь оскорбить гостей?
– На мой вкус, их семейство становится слишком назойливым. Я предпочитаю общество попроще.
– За ними будущее, Росс. Семьи вроде Чиноветов и Полдарков уже отжили свое.
– Я не ставлю под вопрос их силу, мне лишь не нравится то, как они ее используют. Если у человека избыток жизненной энергии, пусть направит ее на совершенствование собственного духа, а не на то, чтобы завладевать душами других.
– Это, пожалуй, применимо к кузену Кэри, но к Джорджу вряд ли имеет отношение.
Росс подумал о том, что Демельзе теперь предстоит встретиться еще и с этими людьми.
– Допивай свой портвейн, нас ждут, – сказал он кузену.
– Знаешь, это довольно странно, – заметил Фрэнсис. – Философы непременно подыскали бы этому явлению какое-нибудь хитрое название. Но по мне, так это все от испорченности натуры.
– О чем ты толкуешь?
– Ну, не знаю. – Фрэнсис замялся. – Мы завидуем людям, у которых есть то, чего нет у нас. Хотя, может статься так, что у них этого вовсе и нет. Я ясно выразил свою мысль? Похоже, что нет. Что ж, идем пообщаемся с Джорджем.
Они встали из-за стола, прошли в холл и еще там услышали долетавшие из гостиной крики и громкий смех.
– Устроили в моем доме балаган, – скривился Фрэнсис. – Этот Джордж что, совсем не умеет вести себя прилично?
– Сто против одного, это Джон Повелитель Гончих.
Войдя в гостиную, они обнаружили, что догадка Росса верна.
Джон Тренеглос сидел за прялкой Элизабет и пытался ее крутить. Со стороны казалось, что дело это, в общем-то, не хитрое, если иметь определенную сноровку. Но как раз сноровки Джону Тренеглосу и не хватало.
Он умудрялся какое-то время плавно крутить колесо, но потом сбивался с ритма, слишком сильно нажимал на педаль, пряжа натягивалась, и веретено останавливалось.
Пока у него все получалось, в гостиной стояла тишина, только Тренеглос и Уорлегган изредка перекидывались ничего не значащими фразами, но как только Джон сбивался с ритма, все начинали дружно хохотать.
Джон Тренеглос, сильный неуклюжий мужчина лет тридцати, веснушчатый, с соломенными волосами и глубоко посаженными глазами, был известен как отличный наездник, превосходный стрелок и лучший борец-любитель в двух графствах. Кроме того, он слыл бретером, а в любых играх, требующих умственных усилий, проявлял себя полным болваном. В этот вечер он заявился с визитом в старом, сшитом из коричневого бархата сюртуке для верховой езды и плисовых бриджах. Джон вообще частенько бахвалился тем, что никогда не снимает бриджи для верховой езды, даже в постели.