– Неужели ты так была занята? – спросил он.
– Не могу же я обо всем помнить. Разве я виновата, что забыла?
Филипу не терпелось поскорее попасть на море, и он не захотел затевать переписку.
– Мы оставим багаж на вокзале, – сказал он, – и отправимся в пансион; если у них будут свободные комнаты, мы пошлем за вещами швейцара.
– Как тебе угодно! – сухо сказала Милдред.
Она терпеть не могла упреков. Обиженно замкнувшись в высокомерном молчании, она безучастно смотрела, как Филип готовится к отъезду. От августовского солнца в тесной квартирке было жарко, улица дышала в раскрытое окно зловонным зноем. Лежа в тесной больничной палате, в четырех стенах, выкрашенных красной клеевой краской, Филип истомился по свежему воздуху и по морской волне, бьющей в грудь пловца. Он чувствовал, что сойдет с ума, если ему придется провести в Лондоне хотя бы одну ночь.
Милдред снова пришла в хорошее расположение духа, когда увидела улицы Брайтона и толпы отдыхающих; по дороге в пансион оба они были в отличном настроении. Филип поглаживал щечки ребенка.
– Мы покрасим их совсем в другой цвет, дайте только срок, – говорил он, улыбаясь.
Подъехав к пансиону, они отпустили извозчика. Дверь открыла неряшливая горничная; когда Филип спросил, есть ли свободные комнаты, она ответила, что узнает, и позвала хозяйку. Сверху деловито спустилась толстая пожилая женщина; она оглядела их испытующим оком, как положено людям ее профессии, и спросила, что им угодно.
– Нам нужны две небольшие комнаты, а если у вас найдется детская кроватка, поставьте ее в одну из них.
– К сожалению, у меня нет двух комнат. Есть большая комната на двоих, и я могла бы поставить туда еще кроватку.
– Это нам, пожалуй, не подойдет, – сказал Филип.
– На той неделе я смогу дать вам еще одну комнату. В Брайтоне сейчас полно, и приходится мириться с неудобствами.
– Филип, если это только на несколько дней, может, мы обойдемся? – вставила Милдред.
– Нас больше устроили бы две комнаты. Вы не могли бы порекомендовать другой пансион?
– Конечно, но не думаю, что у них дело обстоит лучше.
– Дайте мне все-таки адрес.
Пансион, который порекомендовала толстуха, находился на соседней улице, и они пошли туда пешком. Филип ходил уже неплохо, хотя был еще слаб и ему приходилось опираться на палку. Милдред несла ребенка. Часть пути они прошли молча, но вдруг он заметил, что Милдред плачет. Это его разозлило, и он решил не обращать на нее внимания, но она не дала ему этой возможности.
– Одолжи мне платок. Я не могу достать свой из-за ребенка, – произнесла она, отвернув лицо и всхлипывая.