Лицо у Семена омрачилось.
— Ну!
И, пошевелив бровями, он заговорил, отводя глаза от Петьки и теребя пальцами гриву лошади:
— Колдун, колдун… может, и колдун… А ты знаешь, у кого я был на той: неделе?.. Ты, брат, не смейся… Да…
— У кого?
Но Семен словно его не слышал.
Он продолжал, даже не взглянув на Петьку:
— Да, брат, ты не смейся… Они это могут, они такой народ, уж я знаю…
И вдруг он встряхнул головой.
— Ты спрашиваешь, у кого?
Он пристально поглядел ему в глаза.
— Да, у кого?
— У шамана! (Шаман — колдун у сибирских инородцев.)
И Семен подбоченился.
— Вот, брат, у кого. Тут, брат, живет потихоньку. Один купец тутошний выписал.
— Русский? — изумился Петька.
— Зачем русский… Не знаю какой, а только выписал.
— И вы ходили?
— Говорю, ходил.
— Ну, а он?
— Шаман-то?
Семен снова опустил голову.
— Э, брат…
Голос у него стал тихий. В усах мелькнула улыбка. Так люди улыбаются самим себе, своим собственным мыслям. Снова он тряхнул головой.
— Он, брат, меня отчитывал.
— Как отчитывал?
— А так, колдовал…
— Ну те?..
— Вот тебе и ну те! Заколдовал…
Семен стал серьезен.
— Да как заколдовал? — вмешался в разговор и Кузьмин.
— Насчет удачи, — ответил Семен… — Насчет того, значит, что все у нас будет как следует.
Он остановил на Кузьмине долгий взгляд.
— Вишь ты, — сказал Кузьмин. — Насчет удачи.
— Я ему говорю, дескать, так и так, идем мы трое на опасное дело… да… Ну, конечно, рассказал ему все… А он сейчас: пожалуйте сюда. Завел в подвал и стал колдовать.
Он вздохнул.
— Ну!..
— Ну, и теперь, значит, ничего не бойся.
Он поглядел на Петьку.
— Не робей, Петька!
— Да я и так не робею, — отозвался Петька.
Семен, задумчиво уставившись, как раньше, в лошадиную гриву, заговорил ровным, тихим голосом:
— А насчет удачи, так все в уме держал этого японца, что с золотом. Потом у него спрашиваю:
«Будет удача?»
Говорит:
«Будет»…
Они уж далеко отъехали от места схватки с хунхузами.
Начинало темнеть. Великая, необъятая степь, казалось стала еще тише, еще безлюдней. Вдали рдели слабым розовым светом вершины гор…
— Спать надо, вот что, — закончил Семен свое повествование о шамане.
Со следующего дня начались дни самых рискованных предприятий, до которых только может додуматься человек, твердо верящий в свою звезду.
А Семен в нее верил.
Он не побоялся даже примкнуть к шайке хунхузов, в предводителе которой узнал с первого же взгляда хорошо, конечно, известного уже читателю «цирюльника». Только благодаря темноте ночи, Петька, может-быть, не возбудил подозрения в хунхузах. Кроме того, еще Кузьмин посоветовал ему прикинуться больным.
Шайка хунхузов была небольшая, человек в пятнадцать. Для всех этих пятнадцати человек у Семена хватило папирос из серебряного портсигара, оброненного когда-то во время борьбы с ним несчастным цирюльником.