Amicus est hie. Salus. Venite presto.
— Латынь тяжеловата, но мысль удачна. Ну, в надежде на милость Божью…
Закончив перевязку, Ван-Корстен вошел в палатку, наспех написал короткое указание насчет нужного ухода за укушенной и вставил туда условные латинские фразы.
Двумя часами позже, тот же самый татарский офицер, что приводил к доктору вечером жертву скорпиона, явился в сопровождении трех женщин, тщательно закутанных в покрывала, но в одной из которых Меранд немедленно узнал Надю.
Другая была Капиадже, которую лучше скрывал её восточный наряд. Третьей — была сама больная, уже успевшая несколько оправиться.
Надя сказала татарскому офицеру, что ей необходимо узнать у доктора подробности ухода за больной и, главное, посоветоваться с ним также относительно собственного недомогания и нездоровья дочери Тимура. Офицер поклонился и отступил к выходу, за портьеру.
— В чем дело? — спросила она тогда у доктора.
— Говорите тише… Держитесь так, как будто в самом деле советуетесь со мной.
В глубине палатки Надя заметила двух арабов, которые стояли к ним спиной и, казалось, были заняты уборкой вещей доктора.
— Кто эти арабы?
— О, они немножко смыслят по медицине… и я их взял к себе в помощники…
Капиадже была неподвижна.
— Велите им уйти.
— Да, но раньше вы удалите служанку, она здесь лишняя.
По знаку, данному Капиадже и Надей, армянка и Полэн вышли из палатки и стали дожидаться дальнейших приказаний, в нескольких шагах от татарского офицера, который, по-видимому, не обращал на все происходящее ни малейшего внимания.
Другой араб, дойдя до портьеры, вместо того, чтобы удалиться, торопливо ее опустил, вернулся назад и откинул капюшон, закрывавший его голову. Надя в изумлении отступила. Капиадже глухо вскрикнула и, не сбрасывая своих покрывал, задыхаясь упала к ногам молодого офицера. Ван-Корстен со своим хладнокровием голландца поспешил к выходу, чтобы дать какой-нибудь ответ татарскому офицеру, если тот спросит о чем-нибудь и голосом, в котором слышалось волнение, посоветовал всем быть поспокойнее и поосторожнее. Меранд поднял Капиадже, Надя смотрела на него широкооткрытыми глазами, полными радости и тревоги.
— Меранд! Вы здесь?
— Тимур побежден! Я пришел вас спасти! — торопливо сказал тот.
Капиадже выпрямилась. Её покрывало наполовину распахнулось и показалось её бледное, прелестное личико с глазами, устремленными на Меранда и полными такого выражения, в смысле которого нельзя было сомневаться. Когда она услыхала слова: «Тимур побежден» — на черты её легла тень.
— Мой отец побежден?.. Он умер?..