В самом деле, сквозь шум свалки можно было расслышать крики: «Тимур!.. Тимур!.. Вернулся господин»… и звук труб. Приближался топот многочисленной конницы.
Ван-Корстен и Меранд втолкнули женщин поглубже в палатку, вплоть до походной койки доктора.
— Вот она, роковая минута, — шепнул доктор: — это будет нелегко!.. Знаете, господа, вам лучше остаться пока арабами…
Но Меранд предпочел распорядиться сам.
— Полэн, ступай, позови аэронеф! — приказал он. — Теперь все зависит от твоей смелости и своей ловкости.
— Слушаю, капитан!
Бравый матрос толкнул ногою труп татарина в угол, покрыл его ковром и вышел.
Едва только он опустил портьеру, как две лошади остановились перед палаткой и повелительный голос приказал ее открыть.
Палатка вся затряслась; портьера, наполовину разодранная, была отдернута.
Ван-Корстен узнал самого Тимура, который соскочил с покрытой пеною и кровью лошади.
Ван-Корстен постарался встретить его у самого входа. Лицо азиатского императора было бледно и измучено. Однако, оно по-прежнему выражало гордость и величие.
— Простите пожалуйста! — вскричал Ван-Корстен, который никогда не терял присутствия духа: — я и не подозревал, кто хочет войти сюда столь стремительно!
Тимур резко отодвинул его прочь и вошел в палатку. Сначала он ничего не мог различить, кроме смутных белых теней. Но затем он громко позвал:
— Надя! Капиадже! Вы здесь зачем?
— Да, да, это они, — поторопился заявить доктор: — они обе нездоровы, и я им понадобился для совета…
Тимур быстро подошел к женщинам.
— Вы должны немедленно сесть на лошадей и отправиться со мною.
— Это невозможно, — запротестовал доктор: —обе они еще слишком слабы!
— Это необходимо. В случае крайности их привяжут к седлам, — мрачно воскликнул Тимур: — все погибло! Вы, доктор, тоже последуете за мной!
— Однако, что случилось?
Доктор желал выиграть время.
— Мои армии разбиты. Проклятые европейцы преследуют нас. Но у меня осталась еще моя гвардия, которая умрет, сражаясь. Я имею еще возможность соединиться с войсками, задержанными в Месопотамии и Персии. Я еще не побежден. Китай доставит мне людей!
Все горделивое заблуждение Тимура сказалось в этих словах. Разгром не подавил его азиатской пылкости. Он решил увезти с собою свой единственный европейский трофей — Надю, затем— свою дочь.
— Едем! Лошади готовы.
Он подошел к оцепеневшим и изнемогающим от напряжения женщинам.
Вдруг между ним и ими появился бедуин, которого Тимур раньше не заметил.
— Кто этот человек?
Рука его схватилась за саблю.
Тогда Меранд в то время, как доктор подошел к входу и опустил клочья портьеры, не вызвав этим подозрения у свиты Тимура, — откинул свой капюшон и сказал: