Итак, ни одна из моих фантазий не доступна воображению типового Влада, который, даже было решившись, застесняется и попросит меньше. А Зуза — тут ей не было равных — могла кому угодно внушить, будто предпочитает больше. Будь у меня поскромнее воображение, я б не заводил изнурительные романы, не влюбился бы в Зузу и не предоставил ей почти неограниченную свободу. Считай я ее своей собственностью… но ведь было ровно наоборот! С самого начала — и с особым пылом, после того как предложил ей выйти за меня замуж, — я подчеркивал: «Мы вместе, но ты продолжаешь заниматься тем, чем занимаешься». Тогда я не понимал, что нормальные супружеские отношения несовместимы с правилами древнейшей профессии. Будучи вроде бы свободен от предрассудков, я совершал классическую ошибку патологического ревнивца. Мне хотелось присутствовать при всем, и это желание все портило, все сводило на нет. Хорошо хоть я никого не пытался переделать. Только этого не хватало! Гордиться тут нечем. Мне казалось, что мое поведение — взвешенное и разумное: такой сдержанности от меня и ждут. Я чувствовал, что девушкам куда приятнее невмешательство, чем инфантильные попытки вернуть их на праведный путь, вызволить из сексуального рабства, вырвать из лап торговцев живым товаром и прочих альфонсов. Судя по моим наблюдениям, почти все они (я говорю об элите, crème de la crème[8] продажного сообщества) обожают секс и очень любят бабло, отчего предложение резко сократить то и другое не нашло понимания.
Интересно, не будь я… ну, не гол как сокол, но периодически на мели, продолжал бы действовать по-старому? А почему нет? Лишь бы в кармане не было пусто. У каждой, буквально каждой, есть заветная мечта. Ах, бросить город, бросить привычную жизнь вместе со всеми ее атрибутами. Мини — долой. Декольте — долой. Откровенное белье — долой. Но клятвы и обещания, пусть и от чистого сердца, трудно исполнить. Вот если бы, хоть небольшое, денежное вспоможение… Бабло — штука серьезная.
Любая из них мечтает о счастливом житье-бытье в домике под Варшавой… Между тем у Зузы период чистоты заканчивался и, соответственно, возвращалась тяга к привычным шалостям. Говорите, что хотите: рецидив греха прекрасен. Итак, декольте, белье, мини, шмотки, не прикрывающие, а обнажающие, помилованы. Не раз, стосковавшись по прежней жизни, она днем, а чаще ночью выскальзывала из дома — и шасть в город! На такую прогулку нельзя не надеть что-нибудь эдакое… Заглядывать в душу? Зачем, если невооруженным взглядом видно, что ничего там нет?
Я мог ошибаться и почти наверняка ошибался. В конце концов, я рассказываю про их свободу, к расширению которой, смею надеяться, хоть и в ничтожной степени, причастен. Общеизвестно, что певцы нашей свободы, включая тех, чьи заслуги неоспоримы, часто ошибаются. Но даже если я каким-то чудом не ошибался, то явно недооценивал как извечное влечение к романтике, так и типично женское искусство примирять противоречия. Да, они мечтают освободиться. И, с удовольствием погрязая в разврате, охотно признают, что кто-то их в этом разврате топит.