Перстень слегка потеплел, подвеска и брошь - тоже, но чуда не произошло. Я всё ещё слышала звуки битвы.
«Пожалуйста, я ведь люблю его!»
Артефакты начали остывать, словно не веря в мои слова.
Я зажмурилась сильнее и вспомнила наше с Грегором недолгое путешествие на Светлые земли. Вспомнила, как мужские губы касались моей кожи, принося непривычные ощущения. Вспомнила, как любовалась широкой спиной и мощными гребками, когда инкуб плавал. И как мы лежали в обнимку, а парень шевелил дыханием мои волосы, царапал мои щёки щетиной.
Сердце защемило от непередаваемой нежности, и артефакты вновь нагрелись. А я вспоминала дальше.
И нашу первую встречу, при которой несносный инкуб чинил кран в ванной, и его похабные шутки, и то, как мы вместе стояли на метле. Грегор придерживал меня за талию и защищал от ветра. Я вспомнила наш разговор о любви до этого. Наивный, но заставивший меня посмотреть на демона иначе. После, когда ведьмак перенёс мою комнату из дома на чердак, я уже не относилась к парню так, как при первой встрече. А сколько ещё раз Грегор помогал мне и защищал? Не счесть. Даже те пошлые рисунки, которые я сдала вместо реферата, инкуб нарисовал, чтобы поднять мне настроение.
Артефакты раскалились так, что жгли кожу.
А перед моим мысленным взором возник демон, сидящий на скамье напротив деревенских могил и рассказывающий о своей первой любви и о матери. Я хотела помочь Грегора тогда и хочу сейчас. Наверное, я действительно готова отдать за него жизнь.
Артефакты уже покраснели, и хотелось выть от боли, но горло сжало невидимыми тисками, когда Хаос шагнул ближе и взял меня за подбородок.
«Как видишь, ведьмочка, твои попытки тщетны, - шепнула Тьма, дыхнув зловонием мне в лицо. - Ты не способа на любовь, достаточную для того, чтобы активировать артефакты Света. Я устал ждать. Следить за твоими потугами весело, но у меня есть дела поважнее. Например, уничтожить этот мир».
Сильные и холодные пальцы инкуба спустились от подбородка к моей шее. Сдавили так, что дышать было невозможно. Я и пискнуть не успела, только беззвучно роняла слёзы, глядя в непроницаемо-чёрные, знакомые, но чужие глаза.
«Умереть от руки возлюбленного, кажется, не так плохо, - хмыкнула про себя, когда перед глазами уже начали плясать пятна. - Прости, мама, я, наверное, разобью тебе сердце».
При воспоминании о матери сердце сжалось так, что, казалось, само себя раздавит. Слёзы потекли с удвоенной силой.
«Надеюсь, ты не узнаешь этого кошмара, родишь и... не знаю, насколько счастливой ты будешь, потеряв меня. Но постарайся, пожалуйста. И прости за то, что я была не лучшей дочерью».