Серебряным звоном зазвучали хрустальные бокалы. Стоя под огромным портретом Наполеона, генералы пожелали успеха друг другу. Пестро выглядела униформа различных родов войск вермахта, блестели орденские колодки. Генерал фон Штюльпнагель провозгласил тост: «За успехи неизвестных и невидимых героев вашей организации, господин Канарис!»
— За несравненно более храбрых ваших солдат, господа!
Генерал фон Фельзенек выпил в тот день немного лишнего. Он улыбнулся многозначительно.
— Не будьте таким скромным, адмирал, — говорил он, — ваши парни совершают чудеса. К сожалению, я не могу вам рассказать о них, так как это государственная тайна. Одно могу сказать — у адмирала светлейшая голова.
Вошли генералы Клейст и Райхенау и увели Штюльпнагеля. Адмирал рассматривал генерала фон Фельзенека с возрастающим интересом. Он взял сигару и спросил как бы между прочим:
— О чем вы только что говорили, герр Фельзенек?
— Я хранитель тайны, герр Канарис. От меня вы не услышите ни слова!
— Кто вас обязал хранить тайну? — поинтересовался Канарис.
— Один из ваших людей, замечательный парень. Преклоняюсь перед ним!
Канарис рассмеялся, но его глаза оставались серьезными.
— Ну, расскажите хотя бы, какой из наших трюков произвел на вас сильное впечатление?
— Ну, хорошо. Я скажу только «черный портфель».
— А, — дружески кивнул Канарис. — Да, да, «черный портфель».
— Вот это был парень, герр Канарис. Как он разыгрывал передо мною американского дипломата! Самоуверенно, спокойно. Его арестовал один из моих офицеров.
Фон Фельзенек от души рассмеялся.
— Он доставлял двух французских шпионов и всю секретную документацию «Второго бюро» в наше распоряжение и нашел время еще для объяснения мне рецептов приготовления супа-айнтопф. Все время я думаю об этом молодце, хотел бы я иметь такого в своем штабе.
— Да, — ответил Канарис, — в нашей фирме есть несколько таких молодцов. Я вспоминаю об этой истории.
На самом деле он и понятия не имел, о чем идет речь, однако инстинктивно чувствовал, что произошло нечто очень серьезное. Небрежно Канарис спросил:
— Подождите… имя этого человека… сейчас… минуточку.
— Ливен. Томас Ливен, герр адмирал! Из абвера Кёльнского округа. Он предъявил мне удостоверение. Томас Ливен. Я никогда не забуду его.
— Ах, да! Конечно, Ливен, — Канарис кивнул адъютанту и взял с серебряного подноса два бокала с шампанским.
— Выпьем, дорогой генерал. Давайте сядем поудобнее, и расскажите мне подробнее о вашей встрече с Ливеном, я горжусь моими людьми.
Телефон звонил, не умолкая. Майор Лооз вскочил с постели. «Бесконечное беспокойство, — думал он, — ну и профессия у меня». Он нашел кнопку ночника, зажег свет, поднял трубку и прокричал: «Лооз». В трубке щелкало, шипело, и, наконец, он услышал: «Правительственный разговор. Соединяю с Парижем, с адмиралом Канарисом». При последних словах острая боль пронзила тело майора. «Печень, — подумал он, — ну, прекрасно, ко всему еще и это». И тут же услышал знакомый голос шефа: