— Конечно, хорошо, что послали вас, у вас такой опыт!..
— Да, опыт, — задумчиво, как бы что-то вспоминая, сказал Насим, — в тысяча девятьсот семнадцатом, когда началось широкое преследование джадидов, у меня не было никакого опыта, и все же удалось притворяться и благодаря этому спасти некоторых товарищей и себя от верной гибели.
— Каким образом?
— Знаешь что, — оживленно сказал Насим-джан, — давай сначала выпьем по пиале вина, его мне дал один хороший друг, еврей, Якуб-красилыцик…
Друзья выпили вина и закусили холодным мясом. Вино оказалось вкусным, и Насим начал рассказывать:
— Эмир объявил свой манифест, и джадиды, приветствуя его, подняли дикий шум. Из Самарканда приехал Бехбуди. Ты ведь его знал. Он был одним из главных в Самарканде, выпускал журнал «Ойна». Он решил бежать за границу… Но не тут-то было, сторонникам эмира удалось его задержать в Карши, где он и был убит. В честь его памяти Карши теперь называют городом Бехбуди. Как же развивались дальнейшие события? А вот как: в квартале Бозори Гул, в доме Халима Ашурова, собрались джадиды на совещание. Кто-то предложил в ознаменование поддержки манифеста эмира организовать демонстрацию. Разгорелись споры. Дальновидные люди не советовали делать этого, демонстрация может повредить революции, говорили они… Но легкомысленная молодежь настояла на своем, и демонстрация была организована…
На следующий же день у книжной лавки «Баракат» собралась уйма народу… Я был просто поражен. У хауза Девонбеги состоялся митинг. Забравшись на плоские крыши парикмахерских, ораторы произносили страстные речи, поздравляли народ со свободой, благодарили эмира за манифест, который, по их словам, провозгласил ее. В демонстрации, помимо джадидов, участвовали персы и бедняки евреи, лишенные в то время прав.
Демонстранты шли в сторону проезда Токи Саррофон. Там снова выступали ораторы, выкрикивали лозунги… После этого в квартале Говкушон к процессии присоединились еще многие. Таким образом собралось не меньше пяти-шести тысяч человек. После митинга отправились в квартал Гозиен…
Как известно, Хиёбон — самая широкая и длинная улица в Бухаре. Пока мы дошли до нее, собралось еще более двух тысяч человек, преимущественно бухарские персы и иранцы. На наши головы с крыш богатых домов сыпались конфеты, орехи и миндаль, звучали дойры, молодежь пела веселые песни… В одном многолюдном квартале была сооружена даже трибуна для ораторов. Кто-то хотел пригласить военных музыкантов эмира и под их бодрящую музыку, вслед за ними, выйти на Регистан.
— Глупцы! — воскликнул Карим.