– Чамбер, успокойся, – тихо заговорил Зейд.
– Я спокоен, Септим. – Доктор мотнул головой, и давление пси, прижимавшее полковника к креслу, исчезло, заставив вздрогнуть незакреплённые предметы на рабочих столах. Лима сгорбился, и окружавшая его жуть ушла, будто её и не было вовсе. Улеглись волосы, вернулся естественный цвет кожи… учёный сгорбился и устало рухнул в кресло, из которого вылетел минуту назад. – Ищи вину в себе, а не перекладывай результаты ваших бездумных действий на тех, у кого пришёл просить помощи. Что мешало тебе обратиться к нам пятьдесят лет назад, до того, как была принята та дьявольская программа?
– Прости. Если бы я знал о вашем существовании тогда, непременно бы обратился, – после небольшой паузы проговорил Зейд.
– Не лукавь, Септим. Мы не были признаны, но о нашем существовании ты не мог не знать. А прощение… проси его у тех, кого не смогли спасти те двенадцать мастеров Вероятностей, что погибли, пытаясь найти хоть одну «живую» вероятность, – сухо произнёс учёный. – Сорок шесть миллионов, Зейд. Округлённо. Именно столько искр дара погасло или ещё погаснет, благодаря вашим играм в безопасность. Можешь начинать составлять программу визитов на пси-заводы. Там и извиняться будешь… перед овощами.
– Чамбер…
– Уйди. Пока я в самом деле не сорвался, и тебе не пришлось строить для меня новый центр, – глухо проговорил Лима, а когда раздосадованный Зейд уже оказался у дверей, со вздохом проговорил: – Не трогай парнишку. Три-четыре месяца хотя бы, а лучше пять. Поверь, так будет лучше и для него и для нас.