Во-первых, кто из присутствовавших на золотом дне женщин так сильно не любил хозяйку, что мог желать ее смерти? И не просто желать, а дойти до активных действий, чтобы это желание осуществить? Как говорится в классических детективах, мотив. Должен же быть мотив. Пока он не просматривался.
Во-вторых, возможность. Если исходить из предположения, что смертельное лекарство Лили выпила на золотом дне, то кто мог что-то подсыпать ей в кофе или подсунуть таблетку? Причем так, чтобы никто не заметил. Но если в классических детективах обычно всплывают чьи-то подозрительные жесты или перемещения, то в записях Айше царила полная неразбериха.
Как и на золотом дне.
Как и во всей этой истории.
Никаких подозреваемых или, наоборот, абсолютно не подходящих на эту роль не было.
Все и никто. Все или никто.
Каждая могла и ни одна не смогла бы незаметно.
Айше слушала Софию, ожидая, когда она перейдет к главному. Ведь не ради сообщения о браслете она пришла.
Семра сказала Селин, Селин сказала Элиф, Элиф сказала Софии, София сейчас говорит мне… Да, Кемаль явно недооценил оперативность передачи информации. Впрочем, ничего нового. Семра и Кемалю сказала то же самое: что браслет Джан взяла Филиз. И не только это. Еще много всего.
«…Вы не поверите, но, по-моему, у нас все друг друга терпеть не могли», – «Я поверю, а ты? – комментировал Кемаль, когда они прослушивали запись. – Не для того она меня вызвала, чтобы поведать, как они все друг друга любили!» – «Мы ведь сто лет знакомы и раз в месяц непременно встречались… встречаемся… теперь-то, наверно, перестанем. Я уверена, Лили отравили по ошибке. Нет-нет, это не может быть несчастный случай, говорю я вам! Я еще вчера, когда Лили была жива-здорова, хотела поговорить с Айше, она, наверно, рассказывала? Так вот, я и хотела, чтобы она во всем этом разобралась, она ведь детективы пишет. А в полицию разве с одними подозрениями пойдешь? Вы уж меня простите, Кемаль, но никто бы меня там у вас и слушать не стал. Решили бы, что у старушки мания преследования. Но теперь-то! Теперь-то ясно, что все эти отравления – никакая не случайность! И отравить хотели не Лили, вовсе нет! Ей ни разу плохо не было после золотых дней. Отравить хотели меня! Меня! Я же вчера еще, когда…»
Она говорила правду. В том смысле, что не лгала. Она действительно вчера еще намекала на что-то, и многозначительно шептала, и обещала некие откровения, и ничего не ела. Словом, она верила, что говорит правду.
Еще не подозревая о смерти приятельницы, она поведала терпеливому Кемалю страшную историю отравлений, целью которых была, разумеется, расправа с госпожой Семрой. Ибо она, как говорят в плохих фильмах про шпионов, слишком много знает.