На секунду у нее возникла иллюзия, что она снова очутилась в университете.
Тихая просторная прихожая – а за дверью вдали специфический шум множества ведущихся одновременно громкими голосами разговоров, шум, в котором можно иногда вдруг различить отдельное слово, или бессмысленно вырванный из связного диалога кусочек фразы, или неожиданный взрыв смеха. Она всегда слышит эту какофонию, подходя к аудитории. Потом студенты замечают преподавателя, умолкают или переходят на шепот, рассаживаются по местам, общий гул переходит в шорох доставаемых тетрадей и убираемых сумок, и после минутной суеты воцаряется относительная тишина. Можно начинать лекцию.
Дамы, сидевшие в гостиной, не замолчали. Наоборот, голоса стали громче, реплики отчетливее, интонации воодушевленнее. Потом, когда ей пришлось, напрягая память, восстанавливать все происшедшее и сказанное в этот вечер, Айше не могла отделаться от ощущения постоянного шума, мешающего вслушиваться в множество ведущихся в разных концах гостиной разговоров. Их невозможно было уловить все: дамы почти не вели общей беседы, она распадалась на отдельные куски, но они как-то ухитрялись слышать и понимать друг друга. И, что самое удивительное, получать удовольствие от такого общения.
В первый момент у Айше, вошедшей в гостиную, разбежались глаза.
Следующим впечатлением после шума было впечатление от блеска. Слишком много блеска. Сверкали всеми своими хрусталиками зажженные люстры, переливались всеми гранями бокалы и вазы, блестели явно вымытые накануне стекла и зеркала, да и сами женщины как будто излучали сияние.