Хотя зимний сад… да, он, безусловно, заслуживал свое красивое название и то, чтобы им любовались. Он просто напрашивался на это, а может быть, и существовал только для этого. Зимний сад ничем не уступал гостиной, хотя здесь господствовала атмосфера не изысканно-классического, а подчеркнуто современного богатства. Все, от непонятно чем покрытого пола до дающих рассеянный, матовый свет торшеров, казалось, было иллюстрацией из какого-нибудь журнала, руководящего блужданиями разбогатевших неучей в дебрях дизайна. Да, зимний сад был хорош, и дамы, занявшие места в низких ярких креслах и успевшие поправить косметику и прически, были в полном порядке – но единого впечатления светского книжного раута почему-то не возникало.
Может быть, потому, что теперь они не были для Айше таинственными незнакомками, заманчивыми персонажами для дамского детектива с отравлением, они обрели вполне реальные черты, она успела что-то, пусть немногое, узнать об их жизнях и характерах, разделить по своей давней привычке на тех, кто ей нравится, и тех, кто не нравится, и маски романных героинь превратились в обычные немолодые лица, и место действия не желало прикидываться сценой или съемочной площадкой.
Айше не слишком разбиралась в людях.
Она интересовалась психологией, любила копаться в собственной душе и анализировать поведение близких, но никогда не могла составить суждение о человеке на основании краткого знакомства. Ее всегда озадачивали люди, заявляющие: «Я сразу понял, что он за человек», или «У него по лицу видно, что он…», или «С первого взгляда ясно…».
А ей ничего ясно не было.
Иногда люди напоминали ей известных книжных персонажей, иногда не вызывали никаких ассоциаций; она была не настолько наивна, чтобы приписывать определенные черты характера людям с определенным типом внешности; она не раз обманывалась, наделяя новых знакомых отнюдь не присущими им свойствами, и, в конце концов, выбрала для себя эту ни к чему не обязывающую классификацию «нравится» – «не нравится». Ибо, хоть она и скептически относилась к зодиакальным пристрастиям Софии, утверждавшей, что Рыбы наделены не только пресловутым «даром предвидения», но и интуицией, – эта самая интуиция у нее, безусловно, была. Она никогда не смогла бы толком объяснить, почему тот или иной человек понравился ей или, наоборот, не понравился. Более того, если она задумывалась над этим, то начинала колебаться, сомневаться, призывать на помощь логические «с одной стороны» и «с другой», признавала, что, возможно, ошибается, – и оставалась при первоначальном умозаключении.