И утешает. До тех пор утешает, пока не узнает, что красавчик-то томный – не кто иной, как его собственный сынок, прикиньте, какой пассаж! Просто не похож совсем, весь в мамочку пошел, и все дела. А тут, кстати, и мамочка явилась – ах да ох, да как ты посмел, чудовище, с моим мальчиком!
А З наш как Гамлет: мамочку очень любит, шагу без нее не ступит, он как узнал, что этот Р, злодей, мамочку предал и бросил, так взял подаренную мамочкой на совершеннолетие пушку и дьявольского папеньку пристрелил. И обтяпывают они все это как самозащиту, и мисс О прибегает и прощает мальчика за ошибочку с уличной девкой, и некоторых запертых девиц удается найти и спасти, – словом, все довольны и счастливы, полный happy end. Так сказать, не стреляйте в белых лебедей!
Вполне в духе времени сюжетец, а? Сейчас, куда ни глянь, везде про маньяков, я тут романов пять новых насчитал, а в кино – так, вообще, обвал. Так что это пойдет на ура, сами увидите.
Костюмы современные, разумеется, все эти джинсы и юбчонки ниже пупка, эротики побольше, особенно во втором акте, где Р с девушками расправляется. А потом души их могут являться – в белом, как обычно, только с кровавыми пятнами, как типа умирающий лебедь у Сен-Санса.
Декорации можно и готические, чтоб покошмарнее, а может, и старые, классические сойдут: лес там, мрак, озеро, елки-палки всякие. А для черного акта можно, наоборот, те, что у вас для мюзикла – огни Нью-Йорка и все такое. Это не суть важно, потом решим.
С музыкой, слава богу, все путем, она-то тут и главное! В ней как раз все это есть – и надрыв такой, и страсти всякие, и мании: писал-то кто?! А? Разве не извращенец – между нами-то говоря? Вот так и ставить надо. Это же сенсация будет, скандал, а не трактовка! Голливуд заплачет, вот увидите! Лиза, переводите!
Все посмотрели на Лизу.
Она всхлипнула.
Всхлипнула и прикусила губу, чтобы удержаться, и прижала было рукав светлого пиджака ко рту, и склонила голову, чтобы спрятаться от устремленных на нее понимающих и непонимающих глаз, но это было сильнее ее – и она расхохоталась, безудержно, громко, сквозь подступившие от смеха слезы, и вытирала их светлой тканью, и безнадежно пыталась остановиться.
– Голливуд, – повторяла она сквозь слезы, – ой, не могу, Голливуд… заплачет…
Хорошо, хоть глаза не накрасила.
Надо как-то выбраться отсюда и привести себя в порядок. Переводчик не должен позволять себе эмоций, даже если он не переводчик, а просто добровольный помощник. Лиза глубоко вдохнула, но выдохнула не воздух, а все тот же всхлипывающий смех, закашлялась, чуть не задохнулась, попыталась что-то сказать, а потом встать, чтобы выйти и хоть как-то сохранить лицо… но сохранять уже было нечего, и рядом суетилась Нелли, подсовывая ей какие-то салфетки и отмахиваясь от остальных, что-то наперебой говоривших по-английски и по-турецки.