— Люси выросла в доме, где эти твари каждую ночь грызли ей пальцы на ногах, и она постоянно переживала, что они доберутся и до остального, — мой благодарный взгляд сменился предупреждающим. — Поэтому сейчас у неё их только восемь.
Я не смогла сдержаться и разразилась смехом. Правда, немного истерическим, но всё же.
— Она шутит, — сказала я. — Простите, если напугала вас. Я просто... думаю мне пора домой.
Внутри у меня всё бурлило. Я не могла решить, как я себя чувствую — больной, взволнованной или оскорбленной.
— Угостишь меня как-нибудь в другой раз, Майкл?
Он выглядел так, как будто хочет что-то сказать, но вместо этого просто кивнул. Алейн обняла меня за спину и повела к выходу. В руке я продолжала держать бумажный стакан с водой. Оглянувшись в поисках мусорки, я не обнаружила ни одной, поэтому мне пришлось сжимать мокрую, расползающуюся бумажную тару всю дорогу до дома.
ИЗ ЗАПИСЕЙ ДОКТОРА АТЛАСА СПЕНСА
Пациент: Райан Ванн, 10 лет.
Заведующий практикой сделал мне выговор за то, что я добавил собственные умозаключения в отчет после сеанса. Я не верю в то, что смогу должным образом дать оценку пациенту и вести записи, не принимая во внимания личного мнения. Поэтому я решил вести два отдельных отчета. Один из них будет состоять из строго клинических заметок, а вот этот журнал будет дополнительно содержать мои собственные мысли и соображения. Таким образом, я смогу лучше отслеживать лечение пациента.
К тому же, мне понадобятся эти записи, когда я присоединюсь к программе по изучению и анализу поведения. Может, я и провалил первый тест, но как только у меня на руках будет полный отчет о ходе лечения и излечении одной из самой проблематичных социопатий, я стану нужен им больше, чем они мне. Райан Ванн — это только первая из ступенек.
На сегодняшний день Райан уже две недели как проходит курс мультисистемой терапии. Я с нетерпением ожидал этой встречи, чтобы посмотреть на результаты лечения. Может, даже дождаться от него каких-нибудь эмоций. Но, скорее всего, нет. Слишком скоро.
— Добрый день, Райан, — сказал я, когда мы остались одни. — Как дела в школе?
— Прекрасно, — пробурчал он. — У меня был тест.
— Тест, — произнес я. — По какому предмету?
— По правописанию, — с хмурым видом ответил он. — Ненавижу его. Я сделал пять ошибок.
В этот момент я почувствовал первый проблеск сочувствия к своему клиенту, я тоже никогда не был особо силен в этом.
Мать и учителя поняли, что у меня дислексия>18 только когда мне исполнилось одиннадцать. Я не стал спрашивать у Райана сколько вообще было вопросов в тесте.