Над городом раскатилось глубокое синее небо. Позолота Спаса-на-Крови и шпиль Петропавловки подтверждали: солнце восходит и нет ему поблизости тупых атмосферных преград, все абсолютно чисто. Но в безупречно прозрачном небе вдруг вспыхнул яростный гром: странно одновременные свет и звук, случайная зарница, наверное.
Жезл словно бы сам среагировал на резкий взмах кисти рыжего незнакомца: стремительно высунул длинное острое жало и с силой влетел в грудную клетку его, напротив Лехиной правой руки. Денис попытался было ощупать витой, нагретый Лехиными ладонями ствол, но сморщился от непереносимой боли, потерял равновесие и начал медленно падать навзничь… Леха, немой от ужаса и ярости, потрясенно следил за тем, как жезл задымился, сначала у самой раны, которая уже дала первую струйку крови, потом все ближе и ближе к набалдашнику… Исчезли звуки и краски из этого мира, только наискось зависшее тело над водой, да замершие комья дыма, да багровая веточка с красными ягодками крови… Набалдашник взорвался оглушающим синим пламенем, под пару небесному, и краски вернулись в мир вместе с движением и звуком. Ледяная дорожка лежала на месте, подвластная не огню и лету, но одной лишь воле создавшего ее; на месте был и Леха, живой и невредимый… Но не было нигде жезла, подарившего окончательную победу своему последнему владельцу, и не было рыжего паренька, лютого врага, минуту назад стоявшего перед Лехой и готового что-то сказать ему или, наоборот, выслушать его…
Леха брел напрямик, по воде и суше, по спасенному миру, через пруд, Лебяжий канал, Марсово поле, вдоль по набережной Невы. Он ничего не видел и не слышал, он ничего и никого не хотел видеть и слышать, он просто тупо шел, и в груди его неровно и нехотя стучало в один миг и на века постаревшее сердце…
* * *
– Командир, куда путь держишь? На такси, может, ближе будет? – Леха непонимающе поднял голову. Что за хрень? И этот туда же…
– А бензину хватит?
– Хоть до Луны, если надо будет.
– Знаешь фамилию этого чувака?
– Х'эх… Франклин, вестимо.
– Подарю обоих возле деревни Черная Псковской губернии…
– Поехали… Надо только будет быстренько заправиться…
Уже далеко за городом Леха выкарабкался из ступора: помогла лютая злоба, навеянная прочитанными мыслями разбитного таксиста. Леха пригляделся повнимательнее: точно, суккуб, причем мужик[4], везет его на обед, в качестве основного блюда… Леха прикрыл глаза. Ладно, тогда подправить суккубовы замыслы на чуть-чуть, чтобы аппетит в нем проснулся уже в родных лесах, возле деревни… Леха отлично представлял, что и как будет дальше, знал и то, что суккуб, когда все вскроется, не возьмет его на жалость и предсмертные мучения его будут воистину велики, в компенсацию теперешнему веселью-предвкушению…