Зазвонил телефон. Дроздов снял трубку, негромко ответил:
– Слушаю… Хорошо, Иван Степанович, приеду непременно. – Положив трубку, пояснил: – Звонил секретарь райкома. После обеда приглашает на заседание бюро райкома… Так ты хочешь, Валентин Степанович, сразу к Кочарову?
– Да, поеду к нему, в полк.
– Ну поезжай, задерживать не стану. Бери машину и поезжай. Позванивай, напоминай о себе.
Попрощавшись, Растокин вышел из кабинета.
Когда Дроздов позвонил Кочарову и сообщил, что прилетает Растокин, Кочаров долго не мог понять, какой Растокин и почему так взволнован комдив. И только потом, когда он рассказал ему подробнее, перед Кочаровым сначала туманно, а потом все отчетливее стал вырисовываться образ того далекого и уже давно забытого им Растокина, которого они считали погибшим на войне. Это известие изрядно обеспокоило его.
«Как поведет себя Марина, увидев Растокина?» – и поспешил ее предупредить.
Дома он застал жену расстроенной.
– Что с тобой, Марина? – обнимая за плечи, тревожно посмотрел ей в лицо.
Марина отстранилась, сухо проговорила:
– Просто не знаю, как ее убедить. Она и слушать ничего не хочет. О замужестве ли ей сейчас думать?..
Кочаров понял: снова предстоит трудный разговор о дочери, которая дружит с одним лейтенантом и, как стало недавно известно, собирается выходить за него замуж.
Он старался смягчить обстановку в доме, повлиять на Марину, убедить ее, что она не права, возражая против этого брака.
– Замуж выходить тоже когда-то надо, – проговорил спокойно Кочаров. – Офицер он толковый. Поженятся, я буду рад…
Марина вспылила, в ее голосе он почувствовал упрек.
– Я не хочу, чтобы она, как и я, бросила консерваторию, жила в таких вот гарнизонах.
Но Кочаров в том же доброжелательном тоне заметил:
– Консерваторию бросать вовсе не обязательно. А что касается гарнизонов… Повидать белый свет полезно, особенно в молодости. Мы с тобой везде побывали. И на востоке, и на севере… Не затерялись.
– Да пойми, у Кати голос, обещали направить в оперный театр. А что она увидит с этим… толковым офицером?! Будет кочевать с ним по гарнизонам. Зачем же тогда учиться, тратить столько сил, здоровья, чтобы вот так вот по-глупому все бросить?
Марина распалялась все больше и больше. Щеки ее горели, в глазах прыгали упрямые искорки.
– Ведь если бы я настояла тогда на своем, осталась в Москве, не поехала с тобой на восток, тоже закончила консерваторию, была бы певицей, работала в театре. А чем все это кончилось? Неужели она этого не понимает?
Всякий раз, когда заходил разговор на эту тему, Кочаров замыкался, молчал, ходил по комнате и только курил, чувствуя перед женой свою вину.