Вера встряхнула головой:
– Тогда они нам устроят такие отбивные!
– Свою жизнь за дешево не отдадим. У тебя две обоймы, у меня две… Так что постоим за себя в случае чего…
– Может, пронесет… – вздохнула Вера.
– Конечно! – подхватила Надя. – Мы с тобой везучие.
– Ты – да, я – нет. Мне всегда как-то в жизни не везло.
– Еще повезет, какие наши годы… Ну, двинули?
И снова они пошли на восток.
К вечеру Вера так устала, что упала на землю: дальше идти не могла.
– Слушай, Надя, – сказала она вялым, приглушенным голосом. – Оставь меня здесь, а сама иди… Может, встретишь партизан или вообще наших людей из какого-либо села, тогда вернетесь, заберете меня, я выдержу… Дождусь… Отметь на карте, где оставишь меня, и иди. Иди, прошу тебя…
Надя вскинула на Веру сухие, гневные глаза.
– Ты эти глупые мысли из головы выброси! И чтобы я не слышала! Ты ведь знаешь, что я тебя не оставлю. Зачем же терзаешь мою душу? Мы или останемся живы, или погибнем, но вместе. Я не подлая тварь, чтобы бросать тебя… И ты не обижай меня.
– Прости… – по лицу Веры катились слезы. – Я хотела как лучше…
– А лучше нам только вместе. В одиночку действительно затеряемся и погибнем в таком лесу.
Ночь для них была тяжелой, беспокойной.
Вера временами забывалась, бредила, звала мать, какого-то Игоря. Спала Надя урывками, успокаивала Веру, прикладывала к ее голове мокрый платок, который смачивала в ручье…
Утром, собирая ягоды, Надя наткнулась на землянку. Обрадовалась, зашла в нее. На полу валялись пустые консервные банки, бутылки, обрывки веревки, сорванная с петель дверь.
Надю словно пронзило током. «Дверь… Дверь… Положить на нее Веру и тащить волоком…» Она собрала куски веревок, связала их, проделала ножом в досках дырки, привязала к двери веревку.
– Нет, что ни говори, а нам чертовски везет! – произнесла Надя вслух, довольная своей находкой, и поволокла за собой дверь.
Вера тоже обрадовалась такому сооружению, перебралась на доски, и Надя потащила дверь по траве. Конечно, трава не снег и не лед, тащить тяжело, но все-таки это был выход. Они хотя и медленно, но все же продвигались вперед. Надя часто останавливалась, дышала глубоко, садилась, отдыхала, снова вставала, тащила дверь, а через пять-шесть шагов снова останавливалась…
На третьи сутки, изможденные, усталые, искусанные комарами и мошками, они случайно набрели на партизанский пост. Молодой парень, увидев женщину, которая тащила на досках лежащего человека, сначала не хотел выявлять себя.
«Пусть идут своей дорогой», – решил он, но знакомые комбинезоны, которые он не раз видел на наших летчиках, прилетавших к ним в отряд, заставили его все-таки окликнуть их.