Я сжала челюсти, ненавидя свою наивность. С чего я поверила в любовь Дадарио? Да, говорил, но это лишь слова, никак не подкрепленные действиями! Лешка даже в детстве никогда не говорил мне ласковых слов, но я всегда знала, что я ему дорога как сестра. Надо же было надеть такие плотные розовые очки, чтобы отдалиться от своего друга, ссориться с ним!
И что мне теперь делать?..
Не дойдя до набережной, я достала из пакета бутылку вина, легко откупорив её с помощью специального механизма пробки, и приложилась губами к горлышку, быстрыми глотками вбирая в себя красную жидкость. Терпкий вкус заставлял забывать о моей непереносимости алкоголя, а острота спровоцировала слезы.
Осушив уже половину бутылки, я остановилась перед небоскребом, узнав адрес. В этом доме живет Изумрудов. Сделав еще один большой глоток вина, я неуверенно направилась к подъезду. На нижнем этаже я прошла сканирование на наличие посторонних предметов. Всю информацию по детализации вещей на меня, включая даже пломбу в зубах, компьютер вывел на экран. Пока я поднималась на лифте, успела осушить первую бутылку. Выйди из кабинки, я прошла к знакомой двери, нажав на вызов. В голове уже гулял ветер, соображала я с трудом. Все-таки пить я не умела, но в данный момент старательно откупоривала вторую бутылку, механизм на которой заел. И именно за этим занятием меня и застал Алексей. Я подняла на него заплаканные глаза с опухшими веками, и мои губы вновь задрожали. Он опустил взгляд на пакет, потом перевел его на бутылку и только сейчас посмотрел в упор на меня. В его глазах я прочла понимание и сожаление, а еще злость, причем последнее явно адресовалось не мне.
— Ты знал, да? — глухо спросила я, бросив откупоривать бутылку, и просто смотрела на друга.
— Теперь и ты знаешь, — прошептал он, и в его взгляде промелькнуло раскаяние.
Хотя это чувство должен испытывать явно не он.
— Но от этого не легче, — слезы вновь заструились по щекам, и я шагнула навстречу Леше, тут же пойманная в его объятия, бутылка из рук вылетела, но её каким-то неуловимым движением поймал друг.
— Прости меня, я должен был что-то придумать…
— Должен, — не стала спорить я, сминая кулачками ткань футболки мужчины. — Должен… почему ты ничего не придумал, а?
— Ты так была ослеплена им…
— Какое верное слово! — в сердцах воскликнула я, отдавшись полностью своим слезам.
Дальнейшее я помню смутно и урывками.
Алексей
С работы я сегодня тоже ушел раньше и направился в "качалку". Нужно было выпустить пар. Туда я ходил редко, обычно предпочитал спортивно-виртуальные игры. Сегодня же хотелось о многом подумать. И как бы я не хотел уделить больше внимания первой думе — предстоящему полету, мысли возвращались к Лисичке. Она упорно не желала выходить у меня из головы, беспокойство пробуждалось во мне с новой силой. О космос, хоть бы он сегодня не изменял ей, иначе она это увидит! Хотел ли я этого? Какая-то темная часть меня желала раскрытия правды больше всего на свете, а вот оставшаяся — понимала, что ни к чему хорошему это не приведет. Она в него влюблена, хотя я отчего-то не желал в это верить, надеялся, что она сама себя убеждает в этих чувствах, чтобы помолвка казалась ей радостным событием. Но она стала от меня отдаляться, в моем присутствии раздражаться всерьез, и отсюда я вынужден был сделать вывод — она влюблена в этого засранца. Ему бы я хотел оторвать все причиндалы, которые у него гиперактивные. Но она же его любила! Как я мог причинить через него боль Лисичке? Но рано или поздно он разобьет ей сердце! Буду ли я выглядеть рыцарем, если сам раскрытием правды разобью ей сердце, причинив невыразимую боль? Отчасти лгу, ведь еще я боялся, что после этого она совершенно отдалится от меня, возненавидев. И этот страх я лелеял в своей душе.