При мысли о нем я сжал штурвал сильнее в руках, повернув в сторону его фирмы. Потом одумался и развернулся в сторону дома. Что за бред бить кулаками по лицу! Такому варварству меня, точно, не учили! В задумчивости я закусил костяшку пальца, поняв, что отомщу ему. Только по правилам, придуманным в высшем обществе. Убью его репутацию, которая в последнее время и так подмочена.
С этими мыслями я отправился домой. В холодильнике мышь повесилась, поэтому я сделал заказ продуктов на дом. Выйдя из душа, я переоделся в домашнюю одежду, после чего услышал трель колокольчика. Напрягся, взглянув на часы. Кто бы это мог быть? Среди круга моих знакомых было не принято вваливаться в гости без приглашения. У меня остался один вариант, который вызвал одновременно ликование и настороженность. Если это Лисичка, то получается, что мама ее утешить не смогла, и сейчас я буду вынужден испытать весь спектр ее боли. А в том, что я ее почувствую, я не сомневался, так как Алисия была слишком дорогим для меня человеком.
Увидев на панели её лицо, я открыл дверь и взглянул уже на саму девушку, которая бросила открывать бутылку, с механизмом которой у неё явно возникли проблемы. Элис была одета ужасно непривычно для меня, да к тому же в руке был пакет с выпивкой. Кажется, «налакалась» она знатно, особенно с её непереносимостью алкоголя. Сколько слез она уже пролила и сколько еще готова была пролить? Глаза опухшие, губы подрагивали. Она была разбита. Как бы мне хотелось сейчас пройтись несколькими ударами в челюсть по физиономии Дадарио!
Но не сейчас. Месть будет, но гораздо изощрение. Я заставлю его испытать потерю. А разбитая физиономия не компенсирует разбитое сердце Лисички. Ударами в лицо можно вправить мозги другу, а такого мудака нужно лишать всего, что ему дорого.
— Ты знал, да? — глухо спросила она, и я чуть ли не застонал, так испугался, что от моего ответа она развернется и уйдет.
— Теперь и ты знаешь, — обтекаемо прошептал я.
Нет, уходить она не собирается и винить меня тоже. Ей просто нужна поддержка. Моя бедная сильная девочка…
— Но от этого не легче, — слезы заструились по её щекам, и она шагнула ко мне навстречу, тут же пойманная в мои объятия.
Я слышал набатный стук своего сердце, когда малышка прижималась ко мне. Я даже не осознал, как схватил эту бутылку, чтобы та не разбилась и разрушила возникшую между нами идиллию. Я готов её защищать, готов оберегать, готов на многое ради неё, но кто бы знал, как меня раздражает причина её слез. Моё сердце будто бы тоже разбивается.
— Прости меня, я должен был что-то придумать…