- Мих, сколько платишь за съем? – а что, комната дешевле, чем квартира. Хотя…
- Нормально плачу, – проворчал он, шаркая за мной. – Десятку, плюс коммунальные платежи. А что?
- Да, так… – я вошел в его комнату и усмехнулся, глядя на второе тело, растянувшееся на надувном матрасе.
Наш ударник, которого называли не иначе, как Штурм. В миру Штурм имел самое тривиальное имя – Петя, но предпочитал с гордостью носить прозвище, которое он получил за штурм дверей военкомата. Он очень хотел служить в армии, но был единственным из нас, кого туда не брали, совсем. И однажды, высосав литр горькой, наш друг и соратник пошел требовать справедливости. День был выходной, Штурм об этом благополучно забыл, и с надрывными криками бросался на закрытые двери военкомата. Ему потом даже полиция, тогда еще милиция, объясняла, что Родине Петр Семенов нужен в глубоком тылу. Штурм утер скупую мужскую слезу и махнул на армию рукой, а прозвище осталось.
Штурм открыл один глаз, посмотрел на меня и, издав невнятное восклицание, снова провалился в хмельное забытье.
- Ты чего? – Миха упал на постель не первой свежести, откуда раздалось недовольное женское ворчание.
Приглядевшись, я рассмотрел в сбившемся в кучу одеяле женскую ногу.
- Нужны идеи, – заявил я, падая на скрипучий деревянный стул. – Нам нужно продвижение. Пора миру услышать о «Сателлите».
- Офигеть, – восхитился Мишка, правда, выразился он более емко. – Ты такой умный и красивый врываешься в наше печальное утро…
- День, Миха, уже день, – поправил я.
- Это у тебя день, а у нас глубокая ночь, – не согласился мой вечный друг. – Ты врываешь и пытаешься смутить наши ослабленные умы.
- Пришло время, – упрямо повторил я.
- Вон окно, – махнул рукой приятель. – Открой и заори. Потом закрой, сядь на стул и закройся до полного пробуждения, моего.
На полу заворочался Штурм, затем сел, почесал свою многомудрую «репу», вдруг вскочил, рванул на себя раму и заорал:
- Сателли-ит!
- И на бис, – деловито кивнул Миха.
- Сателлит, вашу мать! – проревел Штурм и упал на матрас с чувством выполненного долга.
Мы с Мишкой проследили этот душевный порыв, переглянулись, и Миха развел руками:
- Ты счастлив?
- Пошли вы, – беззлобно отмахнулся я и включил телевизор.
Моя команда, сломленная ночным возлиянием, удовлетворенная моим временным затишьем, вернулась по своим местам. Бездумно переключая каналы, я упорно думал, как жить и что делать, когда мое внимание привлекли взрывы сценического фейерверка, алая надпись «Прорыв» и забойная мелодия на заднем плане. Бодрый голос вещал об отборочном туре на конкурсе молодых рок-групп «Прорыв». Запись альбома и контракт с крупной звукозаписывающей компанией, плюс пиар-агентство. Черт, то, что надо!