— Мама! — воскликнул он. — Твоя принцесса снова здесь!
У Генриетты, как всегда, была безукоризненная прическа: ее белые волосы были уложены волнами, как в двадцатые годы. Она сидела, положив руки на колени, и массивные кольца на ее пальцах блестели в лучах послеобеденного солнца, которые проникали в комнату через тонкие белые гардины.
Она осторожно положила руки Матиасу на голову, словно хотела благословить его.
— Это я! — прошептал он. — Твоя принцесса!
Медленно, словно туман, на ее лице появилась улыбка.
— Принцесса! — выдохнула она. — Боже, моя принцесса!
Ее глаза увлажнились, а руки задрожали.
Матиас поднялся с колен и сел на кровать.
— Как твои дела? Как ты себя чувствуешь?
Она не ответила.
Матиас огляделся. Помещение было выкрашено в оранжево-желтый цвет, который он терпеть не мог. На освещенной солнцем желтой стене, прямо напротив кровати, висел темно-коричневый крест угрожающего вида. Он оказывал какое-то запугивающее воздействие, делая невозможной любую мирскую декорацию для стен.
Квадратный стол возле окна был накрыт какой-то серой моющейся тканью, как и сиденья обоих стульев, задвинутых под стол. Возле стены расположился туалетный стул, дальше полка с несколькими зачитанными книгами, рядом на передвижном столике на колесиках стоял телевизор, а возле двери в ванную комнату — маленький шкаф из светлого дерева. На фоне желтой стены шкаф выглядел примитивно и жалко.
Вот и все. Никаких картин, никаких цветов, никаких ковров, никакой скатерти на столе, ничего. И вообще никаких личных вещей.
— А где твои вещи, мама?
Она пожала плечами.
— Разве сотрудники реабилитационного центра не перевезли сюда твои вещи?
Опять пожатие плечами.
В Матиасе проснулась злоба. Тильда могла, по крайней мере, хотя бы спросить об этом, позаботиться о Генриетте.
Он подошел к матери и осторожно погладил ее по щеке:
— Как прекрасно, что тебе хорошо, мама! Ты можешь сказать, как ты себя чувствуешь?
— Я не хочу оставаться здесь, — сказала она бесцветным голосом. — Пожалуйста!
— Все, что ты захочешь, мама. Я выполню любое твое желание. Это я тебе обещаю.
В шесть вечера Матиас коротко переговорил с сиделкой и ушел, когда на стол был подан ужин.
— У вашей матери с каждым днем все больше и больше моментов просветления, — сказала сиделка, — но вы и сами это знаете. Иногда она целый день беспрерывно бормочет что-то себе под нос, а бывает, что после этого целыми днями не произносит ни слова. Вот так-то. Ее мозг еще не в порядке. Он выплевывает то, что в данный момент приходит ей на ум. Любой контакт идет ей на пользу. Сейчас ей нужны положительные раздражители, занятия, ее нужно поддерживать и тренировать ее мозг. Иногда, хотя и не всегда, она даже способна отвечать на вопросы. В ее состоянии это настоящая сенсация! К сожалению, ей нужны памперсы, ходить она не умеет вообще, но уже научилась самостоятельно передвигаться в инвалидном кресле. Все это огромный прогресс. А если вспомнить, как мало времени прошло после инсульта, то это вообще граничит с чудом. Поэтому мы должны быть довольны. Больше я вам в настоящий момент ничего сказать не могу.