Осёл опомнился первым. Сунувшись мордой в сумку, висевшую на поясе у огра, Ходерхайм ловко подцепил зубами бутылочку с зельем и резко подбросил её. Пузырёк взмыл в воздух днищем кверху, на лету теряя драгоценную жидкость. Раскрыв пасть и высунув длинный язык, Делвин не пропустил ни единой капли, а на закуску поймал и крепко сжал зубами стеклянную емкость.
– Если что-то пойдёт не так, имей в виду, я хотел протяжно крикнуть: «Нет!» – предупредил Альмистель.
Осёл покосился на него с подозрением, и вдруг разразился могучей отрыжкой. Бутылочка, словно снаряд, вылетела из ослиной пасти и с размаху угодила прямо в чешую драконихи.
Та, окинув разлетевшиеся осколки задумчивым взглядом, патетично закатила глаза, драматично произнесла: «Ах, я повержена!» – и рухнула наземь.
– Ой, прошу прощения! – смущённо произнёс Делвин.
– Да она издевается! Неужели ты не понял?! – закричал Альмистель.
Тут у Ходерхайма вновь случился звучный выброс газов. Но, на этот раз, с другой стороны.
– Осёл! – гневно воскликнул Лайтли. Одной рукой он зажал нос, другой энергично махал перед лицом, стараясь дать дорогу свежему воздуху.
– Что!? Я же извинился! – возмущенно отозвался Делвин.
***
Даже уцелевшая часть замка была столь просторна, что там уместились бы пара-тройка таверн размером с «Междумирье». Герои следовали за хозяйкой замка – принцессой Принси – по длинному коридору. Каждый шаг отдавался гулким эхом.
Девушка шла, погружённая в задумчивость, молча и торопливо – словно старалась побыстрее проскочить неуютный коридор. Канделябры вдоль стен сами собой загорались при её приближении и гасли за спинами гостей. Остальное пространство любовно обволакивала непроглядная тьма.
Величественные шпалеры на стенах напоминали о лучших днях, которые, несомненно, знавала эта королевская обитель. Альмистель заметил портрет мужчины в фиолетовой мантии и короне. На месте лица зияла дыра с обугленными краями.
Рядом скалились головы всевозможных хищников, по иронии судьбы ставших чьей-то добычей – охотничьим трофеем на стене. Некоторые выглядели так реалистично, что казались живыми. Осёл инстинктивно прижался к ногам своего спутника-великана и отвернулся – уж больно недобрым блеском провожали пришельцев остекленевшие глаза.
В галереях протяжно и надрывно завывал ветер, отчаявшийся найти собеседника в этом заброшенном безлюдном дворце. Даже у огра побежал холодок по спине, стоило ему представить, что кто-то мог найти себе здесь пристанище. Как ни был некогда прекрасен замок, теперь в нём властвовали разочарование и одиночество.